Кайя смутилась, но потом принесла холщовую сумку с кистями и,
достав из неё несколько пузырьков и мешочков, присела рядом с
капитаном.
— Я правда умею лечить… я помогала в госпитале, и Наннэ в
Обители меня учила… разному, — произнесла она негромко, так, чтобы
слышал только Дарри.
Рана хоть и выглядела на редкость безобразно, в тоже время
опасной не была. Но все собрались вокруг и стали наблюдать.
— Чего таращитесь? — Дарри хлебнул из фляги Бёртона и сплюнул на
траву. — Боги милосердные, как ты пьёшь эту отраву! Что там
случилось? Вы бы поосмотрелись, а не торчали тут, как прыщи на
заднице! Простите, миледи. Что-то же напугало лошадей!
— Не знаю. Может, медведь, — ответил Тальд, прикладываясь к
фляге вслед за Дарри и пропустив мимо ушей пожелание капитана уйти
и заняться полезными делами.
Бёртон посмотрел вверх. Облако ушло, открыв взглядам
величественный каменный мост — творение айяаррских шептунов: три
полукруглых пролёта напоминали выгнувшего спину зверя, перила
украшали каменные кружева, а по краям, воздев морды к небу, стояли
массивные статуи волков. Кайя обернулась, вглядываясь в очертания
перил, но там никого не было.
Может ей показалось? Может она приняла за чудовище фигуру
каменного волка?
— Кто построил здесь этот мост? — спросила она, осторожно стирая
кровь.
— Это лаарские земли, — ответил Дарри уклончиво.
— Больно? — она потрогала рёбра в нескольких местах, проверяя,
не сломаны ли.
— Нет. Просто ушиб. Мне не в первой, знаю как оно…
Рёбра капитана, не смотря на отвратительную рану, были целы.
Кайя хотела рассказать, что видела в облаке, но такое пристальное
внимание со стороны мужчин её смутило. Они стояли вокруг, передавая
флягу из рук в руки, прихлёбывая и разглядывая, что она делает, и
шёпотом обсуждая это, но так, что слышно было каждое слово. И,
покраснев до корней волос, она предпочла вообще не поднимать
голову. Промыла рану, присыпала порошком из мешочка, что дала ей с
собой Наннэ, смазала смолой, чтобы стянуть края и наложила повязку
из разорванной рубахи.
Дарри смотрел внимательно, как её ловкие пальцы снуют туда-сюда
со знанием дела, на её сосредоточенное выражение лица, закушенную
губу и морщинку между бровей, и чувствовал, что боль отступает.
Прикосновение её рук успокаивало и было приятным. А после настойки,
которую она ему дала, горькой, но пахнувшей розовым маслом, даже
слабость прошла. И на вкус она была уж точно лучше мерзкого пойла
Бёртона.