— Мне дурно, простите, — пробормотала она, стараясь изо всех сил
держаться в сознании, — мне лучше присесть. Отпустите меня…
— Наверное, мне просто надо было взять тебя на руки, маленькая
веда, тогда танец вышел бы получше, — ответил он, держа её почти на
весу.
И не отпустил.
Пальцы Кайи впились в его плечо, она закусила губу, надеясь, что
боль не даст ей упасть в обморок прямо посреди танца у него в
объятьях, но она не почувствовала боли, лишь солоноватый привкус
крови на губах. Ещё два поворота — и музыка стихла. Он отвёл её на
террасу, держа под локоть, и усадил на мраморную скамью.
— Благодарю за танец, Кайя. Я бы поцеловал твою руку, но как
видишь, в маске это сделать затруднительно… И у тебя кровь.
Он хотел коснуться пальцами её губ, но Кайя в ужасе отшатнулась.
Вытерла прокушенную губу тыльной стороной ладони.
— Выпьешь со мной? – он протянул ей бокал вина.
Мир кружился перед глазами, и стало всё равно, что сейчас
произойдёт. Кайя, как заяц, за которым гонятся охотники, и который,
обезумев от страха, совершает сумасшедшие в своей смелости прыжки,
оттолкнула его руку. Вино выплеснулось на его камзол, а она
вскочила и закричала:
— Нет! Не трогайте меня! Я никогда не буду пить с вами! И
танцевать! Я вас ненавижу! — и бросилась бежать обратно в зал,
подхватив руками платье.
На пороге оглянулась, но он не погнался за ней. Его вообще не
было. А там, где она сидела, осталась лишь перевёрнутая мраморная
скамья.
К ирмелинским холмам добрались на третий день.
Генерал взял с собой шесть верховых сопровождающих, а сам поехал
в карете с дочерью. Стало гораздо прохладнее, чем в Рокне, но
почтенная Маргаретта позаботилась о гардеробе Кайи, и сейчас тёплое
платье, ботинки и плащ пригодились как нельзя кстати. С самого утра
шёл дождь, мелкий и нудный, он делал и без того тоскливый
ирмелинский пейзаж ещё более унылым. Вершины холмов скрылись в
серых тучах, а вдоль дороги, среди жёлтых выбитых овцами лугов и
скошенных полей, зеленела только лента реки, спрятанная в заросли
плакучих ив, которых осень ещё не коснулась своей кистью.
Всю дорогу Кайя была молчалива, пыталась вязать, но петли то и
дело соскакивали с крючка. Мастерица из неё не очень − любое
рукоделие давалось с трудом. Мысли путались, перескакивая с одной
на другую, и будто вслед за ними, непослушный крючок так и норовил
выскользнуть из рук. События последних дней перевернули её жизнь с
ног на голову.