— И ты мне поверишь, если я пообещаю?
— Частично… да. Я слышал, что ты человек слова. Но чтобы помочь
тебе его сдержать, я заберу в Лааре твою дочь, и она побудет там до
весны. Как залог. Если ты сдержишь своё обещание, в день
равноденствия я верну её. Она будет стоять здесь, на этом самом
месте, живая и невредимая.
— И что это тебе даст? Эта зима? Это же всего лишь отсрочка…
— Это не твоя забота, генерал. Так вот, маленькая веда, посмотри
на меня, — Эйгер приподнял её лицо за подбородок, чтобы видеть
глаза, — ты слышала предложение. Если откажешься ты — твой отец
умрёт. Если откажется он — умрёшь ты. А теперь я бы хотел услышать
твой ответ, ты согласна на подобный обмен?
— Согласна, — она ответила, не задумываясь, глаза застилали
слёзы, и это было хорошо — сквозь них она не видела маски, не
видела лицо отца, не видела ничего, а предпочла бы ещё и не
чувствовать.
— А ты, генерал?
— А если ты обманешь? Если убьёшь её? Как я могу тебе верить?
Как я узнаю, жива ли она?
Эйгер отпустил подбородок Кайи и забросил полу плаща на
плечо.
— Видишь это, — он указал пальцем на камень в кольчуге и положил
на него руку, — ты же знаешь, генерал, это родовой камень нашего
прайда. Ты знаешь, что он означает. И я клянусь тебе на этом камне,
что сдержу своё обещание и весной верну твою дочь живой и
невредимой, если ты сдержишь своё, и до весны твои солдаты не
возьмут перевал. Ты знаешь наш закон — я не нарушу клятвы. Так что,
генерал, ты согласен?
— Я согласен, — ответил он тихо, — только, королеву…
— …не обманешь? — продолжил за него Эйгер.
В его голосе послышалась насмешка и горечь, он подошёл к
генералу и стал напротив него, глядя на пленника сверху вниз.
— И именно поэтому штурм состоится, как ты и запланировал, -
произнёс он твёрдо. - Только штурмовать вы будете Правый Рог, а не
Левый. И не сможете его взять, это я тебе обещаю. А потом ляжет
снег. И помни, генерал, если ты нарушишь своё обещание…
— Не нарушу.
— …я вырву ей сердце.