Словом, «Ласточка» насчитывала девять
номеров, и редкое лето они все не были заняты постояльцами.
Впрочем, лето 1909 года и было тем
самым – редким. Еще в марте маме-Юле написал некий популярный художник,
отдыхавший здесь в прошлом году и пришедший в восторг от местных красот. Он
упросил придержать все девять номеров для него и его многочисленного семейства,
но что получил охотное согласие. Юлия Николаевна даже на рекламные заметки
решила в этот год не тратиться. Однако в апреле художник не приехал. Не приехал
и в мае. Только в июне от него пришло короткое письмецо, задержанное,
оказывается на почте: художник сообщил, что нашел другое место для отдыха, а у
них, мол, дороговато для такой глуши…
Оттого в разгар сезона «Ласточка» и
пустовала. Лишь два дня назад приехала сюда совершенно внезапно и без
письменного уведомления некая состоятельная дама, назвавшаяся madame Щукиной.
Дама эта заняла роскошный седьмой номер для себя и восьмой, поскромнее, для
своей компаньонки. Успела с тех пор madame сперва очаровать весь
немногочисленный персонал своей щедростью, а потом его же и замучить бесконечными
капризами и придирками.
Нынешней же ночью – снова внезапно – в
пансионат явились господа Ордынцевы. Сняли три номера, самых лучших в
пансионате, и платили за все не скупясь.
Оставалось, однако, загадкой, какое
отношения давешний Ларин знакомец, господин Харди, имеет к тем Ордынцевым…
* * *
С прической Лара не мудрила: переплела
потуже светло-русую косу, подколола шпильками пряди у висков, что постоянно
норовили выбиться, и, не взглянув напоследок в зеркало, бросилась за дверь,
пока мама-Юля снова не послала за нею.
Для ужинов и обедов в пансионате
имелась столовая, занимавшая изрядную часть первого этажа и соседствующая с
большой гостиной да музыкальным салоном. Украшала столовую огромная люстра
богемского стекла, выписанная из Европы еще папенькой Кона, а витражные окна во
всю стену высотой выходили на персиковый сад, среди которого тянулась мощеная
камнем дорожка и уводила к пляжу.
Но столовая – для ужинов, а завтракали да перекусывали господа
по обыкновению в буфете на втором этаже, расположенном точно над столовой. Стаська,
обрядившись теперь в нежно-голубое форменное платье с крахмальным передником, как
раз накрывала чайный столик, когда, сдерживая сбитое бегом дыхание, туда
степенно вошла Лара.