А господин Харди как будто помрачнел.
Неужто полагал, Лара не знает, что он обручен? Тем неожиданнее было для Лары
внезапное его признание:
—
Даже моя невеста, - сказал он твердо, так и не отведя глаз. Лишь потом
шумно вздохнул, и даже плечи его чуточку опустились. – Это все сложно, Лариса…
у меня и впрямь есть обязательства перед Богданой Александровной, но… - он
снова шумно вздохнул, и Лара так и не поняла, что означает его «но». – В конце
концов, я прошу вас лишь поужинать с нами. Ничего большего. Кроме того, за
ужином я сделаю одно объявление, которое, думаю, вас заинтересует.
Брови Лары взлетели вверх. А Джейкоб
заговорщически улыбнулся:
—
Непременно заинтересует, если я хоть чуточку разгадал вас. Жду в восемь,
в гостиной, и отказа ни за что не приму.
А потом он взял Ларины похолодевшие от
испуга пальчики в свою большую теплую руку и поднес к губам. Ларе еще сроду не
целовали рук. Никогда. И, хотя не было в этом жесте ничего особенного (по
светским меркам), сердце Лары загнанной птицей билось сейчас в груди. Ответить
ему ничего она так и не смогла.
* * *
До последней минуты Лара сомневалась,
но природное любопытство – о чем же собирается объявить господин Харди? –
все-таки победило.
Перед ужином, придирчиво разглядывая вечерний
наряд в зеркале, Лара поняла, что не лишним было бы надеть и драгоценности. Тем
более у нее имелся невероятный по красоте и богатству (так Ларе казалось)
изумрудный гарнитур из колье, серег и перстенька – матушкин подарок на Ларины именины.
Матушка тогда готовилась к свадьбе с Алексеем Ивановичем, была счастлива как
никогда, любила всех вокруг и от души желала, чтобы Лара выглядела как
настоящая барышня. Кто же знал, что не пройдет и двух лет, как матушка овдовеет…
Лара любила те изумруды, а перстенек с
крохотной зеленой искоркой и вовсе носила не снимая. Но, вот беда – яркие
зеленые камни никак не шли к нежному цвету платья, которое она выбрала.
Пришлось от них отказаться.
Лара даже вынула из тайника свою главную
драгоценность – медальон с ласточкой. Примерила… до чего же ладно он смотрелся
на ее шее – будто для Лары и создан. Будто греет металл изнутри. Но надеть не
решилась. Скрепя сердце сняла украшение, снова замотала в платок и убрала
подальше.
Что ж, вечернее платье от Чарльза
Уорта[1]
оттенка слоновой кости маменька считала лучшим в Ларином гардеробе. По правде
сказать, от Уорта там был лишь приблизительный фасон, а пошито оно вообще-то
руками известной тихоморской портнихи Матрены Силантьевны. Дорогущий кисей из
экономии нашили на подкладку из простого ситца, а «английское» кружево Ларе
помогала сплести Галка. Но вот что портнихе удалось, так это шелковое шитье на
юбке – все болотинские девушки замирали от этой красоты.