Американец сидел по правую руку от
Лары. Скосив глаза, она попыталась найти подсказку на его лице, но и тот был
мрачен нынче и до крайности не разговорчив. Ларе даже показалось в какой-то
момент, будто ему нездоровится, и он хочет уйти.
И что за объявление он намеревался
сделать?
Господин же Ордынцев, то ли не
чувствуя неловкости за столом, то ли, напротив, чувствуя остро и желая ее развеять,
все рассказывал и рассказывал, как рад он вернуть родовое гнездо.
—
Это была воля Николая Григорьевича, моего несчастного кузена, - сказал
он под конец речи, - я обещал кузену, что не брошу усадьбу – и, благодаря вам,
дорогой Джейкоб, сие обещание исполнил.
Господин Харди и на это лишь натянуто
улыбнулся, но не ответил. А Лара не могла сдержать удивления и любопытства:
—
Неужто вы были знакомы с Николаем Григорьевичем, прежним хозяином?
Видели его… живым…
—
О да! – подтвердил Ордынцев. – Наши отцы родные братья, а сам я всего на
год младше Николая – разумеется, мы росли вместе и крепко дружили. А в юные
годы Николай столь весомо помог мне, что вовек не расплатиться… Видите ли, мой
собственный батюшка был человеком тяжелого нрава, он ни в какую не хотел
допустить моей женитьбы на матушке Даночки – лишил поддержки и состояния. А
Николай тогда уж унаследовал графский титул и сам распоряжался капиталами. Если
бы не он, вовсе не знаю, что с нами приключилось бы…
—
Papa, не стоит… - мягко прервала его Дана и
положила ладошку на руку отца. Извиняясь, улыбнулась гостям. - Едва ли, право,
нашим друзьям это интересно.
Холено-белое лицо ее чуточку
раскраснелось. Лара поняла, что Дана вовсе не хочет, чтобы о подробностях их
жизни в Европе знало местное общество. Лара тогда поспешила перевести тему, тем
более что Ордынцев и впрямь мог поведать кое-что куда более интересное.
—
Александр Наумович, прошу, - взмолилась она, - расскажите побольше о
вашем кузене. О нем и об усадьбе.
—
Я бы с удовольствием, Лариса Николаевна, да только об усадьбе я как раз
почти ничего не знаю, - развел руками тот. – Росли мы в Петербурге, а вовсе не
здесь: на Черное море Николай уж позже перебрался. И жить здесь, представьте
себе, вовсе не собирался – поехал ненадолго, лишь дела поправить. Да только
остался сперва на зиму, потом на вторую… да так больше в Петербург и не
вернулся.