Софья дала слабину в Варяжском море. Когда посреди серой морской
пустыни начал крепчать ветер, когда на волнах - вот они рядом, за
низким бортом кораблика, руку протяни! - появились белые пенные
барашки, когда ушкуи начало качать и всё заскрипело… Софья
испугалась. Начала дёргать кормщиков - поворачивай к берегу! А куда
поворачивать-то?! Поставить ушкуй бортом к волне - точно
перевернуться.
Паника требовала действий. А что делать - она не знала.
Успокоилась только когда кормщик, взбешённый понуканиями пассажирки
под руку и чувством подступающей опасности, рявкнул в сердцах:
- Не ной! Дура! Глянь на госпожу нашу. Она-то делом занята, - и
показал на соседний ушкуй.
Там, утвердившись на носовом помосте, без суеты и воплей,
сосредоточенно молилась Ростислава.
Конечно, бабе-то и не испугаться на море в непогоду, когда и
матёрые мужи бледнеют да крестятся, домашних своих вспоминают да
обеты обещают… Ничего зазорного в таком испуге нет. Софочка вела
себя естественно, природно. А вот дочка - неестественно.
По-государеву. Страха не выказала, а вознесла молитву за спасение
людей своих.
Софья поглядывала на дочь с удивлением и некоторым смущением:
крепка духом оказалась. Дитё малое неразумное, а вот же…
Последовавшие эпизоды как-то затуманили тогдашнее впечатление.
Но осадочек остался.
Ростислава вовсе не «тянула одеяло на себя», не стремилась всё
решать или, не дай бог, матушке своей указывать. Но уважение
корабельщиков было видно. Масса мелочей, вроде - как уступают
дорогу, как стремятся услужить во всякой мелочи, не по окрику, а
сами собой. А уж когда она при резком повороте кораблика упала за
борт да четверо гребцов без команды разом попрыгали её спасать… «За
мной так не кинутся».
Глядя, как Ивашко на первой же стоянке объявляет о представлении
«спасателей» к награждению орденами «Святой Ольги» четвёртой
степени, Софья в сердцах буркнула себе под нос:
- Экая цаца! И цены не сложить! За что ж такие почести?
И услышала негромкий голос оказавшегося рядом Бени:
- Она - имение Зверя Лютого.
- Что?! А я кто?!
- И ты, и я. Мы тут все - люди Воеводы Всеволжского. Но она -
наипервейшая.
То, что «наипервейшая» не она - очень возмущало. Но «поставить
на место» дочку никак не получалось. Караван вели кормщики. Во
главе каравана - Ивашко. На встречах на берегу Ростислава
помалкивала, дозволяя вести разговоры Бене, а после и Софье. При
первых встречах с Генрихом Львом в Хальденслебене её и вовсе не
видать, не слыхать было.