Первецов торжественно кивнул.
…глядишь, и приберет к рукам кто этакого доброго молодца. А если
и нет, все одно хоть под ногами крутится не будет.
Димитрий прижал ладонь к голове.
Ноет.
И главное, зараза, отлежаться не выйдет, потому как…
…оно не ждет.
Глава 3
…чуяла, Марья? – Малжата Ивановна была женщиной солидной, как и
полагалось быть почтеннейшей купчихе, дочери купца и матери семерых
детей, которых она, к слову, успела пристроить к жизни, и ранняя
гибель супруга в том не помешала. Ныне Малжата Ивановна,
притомившись от дел насущных, кои вела твердою рученькой к печали
старших сыновей – они сами не отказались бы поуправлять торговлей –
изволила пить кофий.
Устроилась она в гостиной, как водится у особ благородных.
За столиком.
И что с того, что столик был поболее тех, которые ей норовили
всучить… ломбер… туалет… на этот туалет, небось, и чашку нормальную
не примостыкалишь, а ведь кроме чашки самовар есть и чайник с бабой
плюшевою, и молочник, и масленка с фарфоровою затейливой крышкой.
Склянки с вареньями, медом липовым опять же – поди-ка, догадайся
наперед, чего душеньке восхочется.
- Пей ужо, - велела Малжата Ивановна компаньонке, которую
держала, как сама верила, исключительно из жалости и еще приличиев
ради. – И чего там выходит?
А еще компаньонка, будучи из девиц тех самых, благородного
рождения, но нищеты изрядной, к своим сорока трем годам сжившаяся и
с ролью подчиненной, и с характером Малжаты Ивановны, раскидывала
карточные листы. Не сказать, чтобы совсем уж будущее прозревала, но
забавно было.
И ныне вот чашку отставила, потянулась к замасленной колоде.
Белые пальчики ловко перебирали листы.
Малжата Ивановна шею потянула, силясь разглядеть, чего ж там
такого выпадет. И поневоле поморщилась: слухи по городу ходили
самые разные, и все до одного толку нехорошего. И на фабриках
появились людишки престранные, стали народец баломутить. Оно-то и
хорошо, что пивовары Малжатины из опытных, понимающих, живо
скрутили говорунов да городовым передали. А ведь есть и те, кто
помоложе, кому голову задурить легко.
Малжата смуту помнила, как не помнить.
И голод после.
И…
На стол легла черная карта, пустая. Под нею – висельникова,
правда, перевернутая, стало быть, не такая уж страшная.
…надобно будет младшенького отослать, он давно за границу
просился на учебу, вот пущай себе и едет. Стасичек с даром
уродился, глядишь, маги своих и не дадут бить, помнят, чем оно
обернулося.