– Я путаю следы! – донеслось в ответ,
и послышался вскрик перепуганной Лил. – Воин у меня в руках, так
что можешь спокойно ловить деву.
Не ожидая такого поворота, я
остановилась, и Карл убежал из-под носа. Игра пошла не по плану.
Кажется, конь пытался покататься на деве и схлопотал оплеуху. И все
покатилось кувырком.
Исключительно я целенаправленно
бегала за Карлом, остальные со смехом то присоединялись к моей
ловле, то переключались на других. Причем моя «дева» тоже
участвовала и пару раз перехватила у Ильима воина. Минут через пять
такой кутерьмы слышался только смех и периодически падающие стулья.
Из Карлова пиджака уже вывалились скомканные мной бумажки, и «дева»
окончательно перешла в разряд «воин». Где-то к десятой минуте я
выдохлась и, продолжая смеяться, ушла с поля боя в уголок
отдышаться. Лил, конечно, осталась в попытке добраться до эльфа, но
ее сил явно уже не хватало на смех и бег.
– А что будет, если лошадка поймает
прислужника ведьмы? – На моем запястье сомкнулись тонкие и
прохладные пальцы, а перед носом оказались пьяные от веселья
зеленые глаза.
– Тогда лошадка покатает прислужника.
– От уморительного вида растерянного, но все еще очень веселого
эльфа я начала хихикать.
– Разве должно быть не наоборот? – не
сдерживая мелодичного смеха, уточнил он.
Постаралась внятно ответить, но
смогла только покачать головой.
– Я поймала! – победно прокричала
Лил, держащая эльфа за руку.
На ее плечи при этом одновременно
легли пальцы Карла и Ильима. Глядя на наш держащийся за руки
неровный круг, мы одновременно засмеялись. За приступом
неконтролируемого хохота, конечно, не услышали клацанья когтей и
мягких шагов.
– Что здесь происходит? – В дверях
грозно замер профессор Астер.
Перед ним сидел Том, с явным
осуждением смотревший на разбросанные стулья, тетради и листы. Как
на нас в это время смотрел Астер, проверять не хотелось, поэтому мы
синхронно опустили глаза и, не глядя, выстроились в линию. Все
проделали быстро и без суеты, как будто тренировали этот покаянный
вальс все детство. И даже по ровным шагам профессора стало ясно,
что наше смирение он оценил, но по-своему. И работать нам с
воскрешенными мышами не один месяц, а его оценка, возможно,
распространится и не на один год.
Покинутые мыши при виде хозяина
завозились, а мы сильнее опустили головы, полностью осознавая свою
вину и чистосердечно печалясь о своей судьбе. Не проникся моментом
нашей черной грусти только саблезуб. Он неслышно подкрался к моей
руке и подсунул лобастую голову.