А на нее ступила ножка в башмачке лазоревом.
- Здравствуй, Красава, что не встречаешь? Не рада видеть меня? – сестрица встала перед Красавой и руки протянула, обнять желая. – А ты нисколько не переменилась…
- И ты…
Лгали обе.
Стоит Береника, лицом бела, косой черна, да только вьется в этой косе ниточка седая. И глядеть на нее страшно отчего-то… ведь годков Береника столько же, сколько и самой Красаве.
Нет, не постарела она… примерещилось.
Солнце осеннее шутку сшутило.
Вот и… белолица, синеглаза. Хороша – глаз не отвесть. И даже полнота ее не портит. Это Красава, дитя ожидаючи, сделалась велика в теле, рыхла да опухша, а у Беруси лишь живот выпятился и только-то. Да и того живота почти и не видать под просторным летником.
- Что ж не обнимешь? Аль не рада? – сестрица усмехнулась и сама обняла Красаву. – Не приехала ты… а я уж ждала, что почтишь батюшку…
- Я… хотела, - Красава отвела взгляд.
Неуютно ей было.
А с чего?
Прежде-то они с Берусей ладили. Давно ли друг дружке косы плели? Лентами делились, серьгами да бусами? Да и что ленты… зимой-то, когда холодно, пусть и топили у дядьки от души, Беруся, случалось, забиралась под одеяло к Красаве, обнимала ее за шею и жаловалась:
- Страшно мне.
- С чего?
- Воют, слышишь? Волки это…
- Ветер просто. Буря разыгралась.
- Волки, - от Беруси всегда пахло хлебом свежим и еще пряниками, до которых она дюже охоча была.
- Откудова в городе волкам взяться? Не блажи… а если и волки, то у дядьки забор высокий. Кобели во дворе злющие. Холопы… не пустят в дом.
И Красава шептала, рассказывала всякие глупости… а Беруся слушала и засыпала, а потом и сама Красава, вдвоем на перине было жарко и тесно, но хорошо – страсть.
Так чего она?
И обняла названую сестрицу.
Поцеловала в щеку бледную. За руку взяла.
- Не так уж богат мой дом, - сказала, - но что есть в нем, все твое…
И в терем повела.
…а той же ночью Беруся вновь пришла. Босая, волосы распустила, в рубахе белой, широкой, в которой живот ее виден был явно.
- Пустишь?
- Забирайся, - Красава подвинулась, радуясь, что супруг ныне в отъезде, а то б неудобственно вышло. – Тебе принесть чего?
У дверей холопка спала, странно, что не проснулася, когда Беруся вошла в покои хозяйские.
- Не ругай, - Беруся ступала по половице осторожно, будто не пол под ней дубовый, но ледок первый, коварный. – Она до утра не проснется… тошно мне, Красавушка.