— Что ты там бормочешь? — раздраженно процедил Тиран и, больно
схватив за плечо, развернул к себе лицом. — Говори громче! Я задал
вопрос и жду ответа!
— У меня нет другой одежды, — максимально спокойно повторила я,
нервно комкая подол шелкового бордового платья, единственного,
которое осталось от прошлой жизни.
— Великолепно! — всплеснул руками он, наконец-то выпустив меня
из захвата. — Тогда переделаешь это. Нижние юбки отпороть, подол
укоротить до колена и перекрасить в черный цвет. Пигмент возьмешь в
кладовой.
Ослушаться опекуна? Увы, я не могла. Пришлось всю ночь варить в
большом котле любимое домашнее платье, чтобы наутро достать
невообразимое нечто в кошмарных бурых разводах. На следующий день
надо мной смеялась вся кухня, а старый граф, едва зайдя, лишился
дара речи и мигом отдал управляющему приказ выдать мне положенную
прислуге форму.
Положенную?! Как оказалось, Тиран надо мной просто «пошутил»,
как он потом сказал отцу, но раскаяния в его словах не было ни на
грош. Я проплакала всю ночь над зря испорченным платьем, последним
напоминанием о былой беззаботной жизни, а потом утерла мягким
шелком слезы и сожгла его в печи. Огонь благодарно пожирал ткань,
тепло очага высушивало мокрые дорожки на щеках, а я, успокоенная
мерным треском поленьев, с тоской отпускала благополучное прошлое.
Прошлое, которое никогда уже не вернется. Жизнь продолжалась, и
приходилось приспосабливаться к новым условиям.
К сожалению, платье оказалось лишь первой каплей. Тиран, похоже,
решил извести меня придирками, а как можно придраться к кухарке?
Элементарно!
Где-то через месяц после завтрака меня неожиданно вызвал к себе
в кабинет старый граф.
— Что это? — с порога заявил полноватый пожилой мужчина,
брезгливо поднимая двумя пальцами длинный волос.
— Чей-то волос, — уже понимая, к чему он клонит, осторожно
ответила я.
— И что он делал в моей тарелке? — вкрадчиво поинтересовался
граф.
— Лежал, наверное? — легкомысленно пожала плечами в ответ.
К приготовлению завтрака в тот день я даже не притрагивалась,
всецело занимаясь обедом, поэтому и угрозы не распознала, искренне
считая, что правда на моей стороне. Правда, может быть, и да, а вот
справедливость...
Графу мой ответ явно не понравился. Он глубоко вздохнул и
разразился длиннющей тирадой на тему гигиены, ответственности и
прочая, прочая, прочая. Оставалось лишь молча внимать, опустив
взгляд долу и делая вид, что мне крайне стыдно. Сомнений в том,
кому я обязана этой выволочкой, не было. Тиран стоял за спиной отца
и с мерзкой ухмылочкой следил за мной.