— Очень счастлива, дорогая мамочка, — не
осталась я в долгу, также растягивая губы в ядовитой улыбке. — Все
благодаря твоим молитвам о судьбе дорогой дочери.
— Александра! — папа смотрел с укором,
пытаясь взглядом предостеречь меня от дальнейших проделок в адрес
матери.
Я повернулась к ней спиной, давая
понять, что ее больше не существует в моей жизни, и обратилась к
отцу:
— Пап, ты иди, я скоро спущусь. Еще
немного поколдую над макияжем и приду, хорошо?
— Не задерживайся, детка, — папа
невесомо поцеловал меня в щеку, подхватил возмущенно что-то
выговаривающую ему супругу, и скрылся за дверью.
Я снова повернулась к зеркалу, стараясь
сделать несколько глубоких вдохов и собраться с силами, чтобы
спуститься вниз к гостям.
Все-таки приползла, гадина! Мои мысли
вернулись к приезду матери. Знаю, что нельзя так о родном человеке,
но я уже давно избавилась от иллюзий, что когда-нибудь в ней
проснется материнский инстинкт и мама сможет полюбить меня. Увы,
так бывает, что он отсутствует напрочь...
Я тряхнула головой, прогоняя неприятные
мысли и некрасивую сцену, но в итоге лишь больше накручивала себя.
Вместо того, чтобы улыбнуться и с гордо поднятой головой выйти к
гостям, я зачем-то полезла в сумочку, извлекая на свет свой самый
страшный «кошмар», вернее, доказательство его существования. На
ладонь привычной тяжестью легла золотая витая сережка. Та самая,
которую еще недавно потеряла моя подруга. И мне бы в открытую
спросить о ней Кристину, но...
Я снова вернулась в воспоминаниях в тот
вечер, когда после злополучной встречи на мосту, сгорая от унижения
и стыда, я неслась в нашу с Бахтияром квартиру. Наверное, мечтала
найти там свой «уголок», в котором будет удобно прятаться от мира и
можно вволю поплакать. И я даже так и сделала, зная, что никто не
станет искать меня — отца в городе не было, Бахтияр занят допоздна
в компании, а Кристина, кажется, должна была идти на свидание со
своим тайным ухажером. Внутри зияла настоящая пустота, и я в
который раз задалась вопросом — почему меня так задели слова
незнакомого мужчины? Я не знала ответа, и вроде бы он прав, но...
понять и принять это — совершенно разные вещи.
Я подняла взгляд на часы, мысленно
выругавшись на себя за то, что прорыдала по пустякам больше двух
часов, и до прихода обещанной Бахтияром бригады оставалось очень
мало времени. Быстро одернула платье, рассматривая, не слишком ли
оно помялось, и подняла с кровати подушки, что поправить смятое
покрывало. Сдернула его, чтобы застелить заново и обомлела. В этот
момент мне показалось, что время замерло.