Себастьян потянулся, подпрыгнул на месте и, поморщившись, сел на
мостовую. Он стянул неудобные штиблеты, купленные, как и костюм, в
лавке старьевщика, и с немалым наслаждением пошевелил пальцами.
- Жмут, - пожаловался он.
И сняв носок, пощупал мизинец.
- Мозоль натер… это ж надо…
- А я, между прочим, говорил, что так и будет, - темная фигура
отделилась от могучего платана.
- Накаркали, ваше высочество.
Мизинец в лунном свете был бел и мал, и красная бляха свежего
мозоля бросалась в глаза. Себастьян с кряхтением подтянул ступню к
лицу и подул на пострадавший палец.
- Я не каркал. Было очевидно, что туфли тебе малы.
- Зато какой фасон! – сдаваться Себастьян не привык, хотя ноющие
пальцы свидетельствовали в пользу королевича. И ворчливо добавил. –
С тебя двадцать злотней.
- Начинаю разочаровываться в женщинах, - проигрыш Его Высочество
не огорчил.
- Только начинаешь?
Королевич не ответил, но присел на мостовую, которая была
довольно-таки чиста, и отсчитал двадцать золотых монет. Потянулся.
Вдохнул свежий, напоенный ароматом роз воздух.
- Хорошо-то как…
Пел соловей.
И круглая луна опустилась еще ниже, дразня маслянистым блискучим
боком. Себастьян снял желтый платок, и пиджачишко стянул, оставшись
в мятой рубахе.
- Слушай, - королевич первым нарушил молчание. – А если бы она
согласилась бежать?
- К саамам?
- К ним… вдруг бы и вправду любила?
- Ну… побежали бы. Мне тут отпуска обещались дать две недели,
хватило бы, чтоб прогуляться… вагон третьего класса. Гостиницы… ты
когда-нибудь останавливался в привокзальных гостиницах?
Матеуш пожал плечами: этаких конфузов с ним не случалось. Нет,
ему доводилось путешествовать, но сии путешествия, как правило,
происходили в королевском поезде, где помимо спальных вагонов,
нескольких гостиных, библиотеки и столовой имелись купальни,
игровой салон и иные, несомненно, важные в путешествии вещи.
О привокзальных гостиницах он имел представление весьма
туманное.
- Клопы, блохи… поезда… не знаю, что раздражает сильней… я
как-то жил три месяца… искали одного… клиента, который по оным
гостиницам отирался. Жертв выглядывал. Так бывало чуть заснешь, а
за стенкой песню начнут… или поезд какой прибудет…
Себастьян вздохнул, воспоминания эти вызвали внеочередной
приступ ностальгии, от которой стало тяжко в груди, и спина
засвербела.