Кобылой Евдокия себя и ощущала, племенною, назначенною для
продажи, и оттого прикосновения панны Зузинской, ее внимательный
взгляд, от которого не укрылся ни возраст Евдокии, ни ее нынешнее
состояние, точнее, отсутствие оного.
Зато укрылось и медное колечко, к которому Евдокия почти
привыкла, и перстень Лихославов. Странно было, Евдокия точно знала,
что перстень есть, чувствовала его, и видела. А вот панна
Зузинская, пусть и глядела на руки во все глаза, но этакой малости
заметить не сподобилась.
- Куда идет, куда бредет… а еще и каждый со двора свести может,
- продолжала она, поглядывая на Сигизмундуса, всецело погруженного
в хитросплетения современной номенклатуры упырей.
- Тоже полагаете, что женщина скудоумна? – поинтересовалась
Евдокия, катая по столику яйцо из собственных запасов Сигизмундуса.
Выдано оно было утром на завтрак, со строгим повелением экономить,
ибо припасов не так, чтобы и много.
Впрочем, себя-то Сигизмундус одним яйцом не ограничил, нашлась
средь припасов, которых и вправду было немного, ветчинка, а к ней и
сыр зрелый, ноздреватый, шанежки и прочая снедь, в коей Евдокии
было отказано:
- Женщине следует проявлять умеренность, - Сигизмундус произнес
сию сентенцию с набитым ртом, - поелику чрезмерное потребление
мясного приводит к усыханию мозговых оболочек…
Яйцо каталось.
Панна Зузинская вязала, охала и соглашалась, что с Евдокией, что
с Сигизмундусом, которого подкармливала пирожками. Откуда
появлялись они в плетеной корзинке, Евдокия не знала и, честно
говоря, знать не желала. За время пути пирожки, и без того не
отличавшиеся свежестью, вовсе утратили приличный внешний вид, да и
попахивало от них опасно, но Сигизмундус ни вида, ни запаха не
замечал. Желудок его способен был переварить и не такое.
- Ой, да какое скудоумие… - отмахнулась панна Зузинская, - на
кой ляд женщине ум?
И спицею этак ниточку подцепила, в петельку протянула да
узелочек накинула, закрепляя.
- Небось, в академиях ей не учиться…
- Почему это? – Евдокии было голодно и обидно за всех женщин
сразу. – Между прочим, в университет женщин принимают… в
королевский…
- Ой, глупство одно и блажь. Ну на кой бабе университет?
- Именно, - охотно подтвердил Сигизмундус, ковыряясь щепой в
зубах. А зубы у него были крупными, ровными, отвратительно-белого
колеру, который гляделся неестественным. И Евдокия не могла
отделаться от мысли, что зубы сии, точно штакетник, попросту
покрыли толстым слоем белой краски.