— Я не уйду, — проговорила я.
Он рассвирепел. Лицо исказилось от
ярости. Мгновенно оказавшись рядом, он схватил меня, и я увидела,
что его руки покрыты язвами, в которых тек огонь, словно лава,
пытавшаяся вырваться наружу. Стоило ему прикоснуться, как ощутила
жгучую боль, которая потекла по всему телу, а вслед за тем и дикую
злость, проникающую в меня. Я впитывала все, что сейчас было в нем,
а было очень много. Много ярости. Чувствовала, как его злость
хотела вырваться наружу и сжечь все: этот лес, эту Землю. Всех на
этой Земле. Его ненависть перетекала в меня, меняя форму. Теперь
злилась я: винила Лину в том, что мы попали в это мир, в том, что
не попала на бал. Если бы она послушно сидела дома, ничего бы не
произошло. Последней каплей оказался её волк. Было безразлично, что
он спас ее. Она меня не послушала и должна быть наказана! Я
ненавидела ее. Посмотрела на Макса и сквозь пелену ярости увидела
его глаза — прежними, полными тревоги и чего-то еще. Мне было
плевать. Ненавидела! Ненавидела всех, даже не задумываясь о
причинах своей ненависти.
Меня пронзила острая боль. Я хотела
увидеть меч, покрытый моей кровью, как доказательство его
предательства. Все меня предали! Хотела зарычать от злости, но
издала лишь всхлип, и провалилась во тьму.
Сперва я почувствовала запах еды —
невероятно аппетитный аромат жареного мяса. Желудок свело спазмом,
что и заставило меня проснуться. Открыв глаза, я тут же их закрыла,
рефлекторно прикрыв руками. Солнечный свет ослепил меня, и я
почувствовала, как сильно болит голова. Пошевелила рукой и тоже
почувствовала боль. Щурясь, я все же посмотрела на свое правое
предплечье. Оно было туго перевязано куском моей юбки. Если по разу
в день делать из нее бинты, мое платье очень скоро станет мини.
Я вспомнила, как в меня вцепился
волк. Рука болела не так сильно, как я ожидала. А ведь казалось, от
нее не должно было остаться ничего. Более того, я вполне прилично
ею двигала, не без боли, конечно. С головой дела обстояли хуже: она
буквально раскалывалась не только от каждого движения, но и от
каждого вздоха.
— Ами! — Сестра бросилась обнимать,
не подозревая о моих страданиях. Я застонала. — Ой! Прости, прости!
Рука болит?
— Угу, рука, — проворчала я.
Конечно...
— Я так волновалась! Макс принес тебя
на руках, и я очень испугалась, — рассказывала она. — А потом ты
проспала всю ночь. Я, конечно, тоже спала, но не до обеда же. Здесь
теплее, да?