Лань отправилась закусить травкой.
На этот раз я решил её потревожить и на поле. В надежде, что
усталая лань далеко не убежит. Эх, было бы нас, хотя бы человек
десять, мы бы загнали подлую зверюгу в сеть ещё прошлым утром.
Встали бы в виде дуги и загнали бы криками и камнями. Но, увы и ах,
я был один.
Мой расчёт оправдался. Лань отбегала
недалеко, после того, как я кидал в неё всем, чем попало. И
присматривалась, нельзя ли шмыгнуть мимо меня к речке. Я тоже
следил за тем, чтобы я всегда находился между ланью и водопоем.
Несколько раз подлая животина предпринимала попытку прорваться к
реке, обежав меня, то с одной, то с другой стороны. Но, я был
бдителен и не позволял ей этого. К вечеру у лани дрожали ноги, а
голова свешивалась почти до колен. А у меня остался только один
калебас с водой.
Темнота, вновь, как и вчера, упала
внезапно. Вот, вроде бы, только что было совсем светло, а вот уже
не видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Лань, очевидно, своим
звериным инстинктом догадалась, что с наскока ей к воде не
пробраться, и пыталась теперь прокрасться тихонько. Как хорошо, что
земля была плотная и утоптанная! Мне всё же удавалось услышать её
топоток. И отогнать. А потом вновь вышла луна и стало легче. Носить
на себе золотые рога – это минус для животного, а не плюс.
Утром нам с ланью было одинаково
плохо. Она не пила уже два дня, и у меня вода закончилась. Я
попробовал напугать зверя и кинул камень. Лань не отпрыгнула, а
отбежала, да и то, недалеко и прямо от камня, а не в сторону. И
тогда я принялся неторопливо гнать её к роднику, заходя немного, то
с одного бока, то с другого. Лань отбегала на несколько шагов и
устало стояла, лишь иногда срывая несколько травинок. Видимо, в
сухую глотку сухая трава не лезла.
Ближе к полудню я всё же подогнал её
к самому роднику. Я надеялся, что мой запах за эти два дня успел
выветриться или, хотя бы, сильно ослабел. Может и так, а может,
лань окончательно выбилась из сил и согласна была на всё, ради
глотка воды, но она бросилась к роднику. Бросилась… мимо моей
сети!
- Пусть её, – устало подумал я
садясь на землю и с трудом переводя дыхание, – Пусть напьётся
вволю!
И я пошёл снимать свою сеть и
расплетать её на верёвку. Пить хотелось неимоверно, но я не мог
себе этого позволить. Лань же по колени забралась в родник и жадно
хлебала воду и бока у неё дрожали. Я расплёл уже значительный кусок
верёвки, а лань всё пила и пила из родника и брюхо у неё отвисло.
Тогда я пошёл прямо к ней. Я видел, как плеснулся испуг в её
глазах, я видел, как хотела она отпрыгнуть в сторону и рвануть
прочь, но она уже не могла. Дай я ей хотя бы полчаса времени, и она
успела бы набраться сил и была бы свежей и бодрой, как три дня
назад. Но, сейчас она не могла сделать и шагу, опившись воды сверх
меры. Я набросил верёвку ей на рога, выволок её на сушу, повалил на
бок и связал ноги. Кое-как поднялся сам, и увидел, что в шаге от
меня засветился портал перехода. Я шагнул в него и… ничего не
получилось.