- А мой опытнее! – воскликнул я.
- Да, опыта у Пильцера не отнять, –
согласился один из купцов.
- При чём здесь опыт? Он же
задохнётся, до середины арены не добежав! – загорячился другой
купец.
- Ну, не настолько же он постарел! –
возмутился первый купец, – Он же всего полгода назад на этой же
площадке побеждал!
- Полгода, это для собаки большой
срок! Это, как четыре года для человека! Вы бы поставили на
бойца-человека, который четыре года не выступает?
- Это, смотря чем он четыре года
занимался! Пильцер, к примеру, молодняк натаскивал! Он боевых
навыков не потерял!
- Я тоже так считаю, – присоединился
к спору один из горожан, профессию которого я пока не определил, –
я думаю, что если Пильцеру дать шанс, он ещё себя покажет! Не с
лучшими бойцами, разумеется.
- А я говорю, что и лучших бойцов
одолеет! – снова я подлил масла в огонь, – А если кто не согласен,
я готов поставить на него пять серебрушек!
Вокруг загомонили. Все оценивали
степень риска и величину ставки. Ставка была явно высока. Не всем
по карману. Хотя и выгода заманчива. Начались совещания, а не
скинуться ли паре-тройке моих противников, чтобы впоследствии
поделить явный выигрыш. Именно в этот момент я увидел, как Бергент
едва заметно двинул бровями в сторону. Я чуть прикрыл глаза, мол,
понял. И сказал ещё громче, чем обычно:
- Я ставлю на то, что Пильцер
победит в трёх схватках подряд! И неважно, с какими
противниками!
Ажиотаж вокруг ещё вырос. Гудели уже
не только те, что сидел на особом месте, но и те, кто их окружал.
Похоже, мне удалось растревожить это осиное гнездо.
К сиденьям подошёл высокий стройный
мужчина в чёрном бархатном камзоле, в чёрных штанах в обтяжку, в
мягких кожаных сапожках, в белоснежной рубашке с кружевами, в
широкополой шляпе с перьями. На поясе переливался бриллиантовым
блеском кинжал, явно работы гномов. С шеи свешивалась массивная
золотая цепь, на которой висел странной формы золотой медальон,
украшенный драгоценными камнями. Лицо суровое, брови нахмурены,
уголки губ опущены вниз, ноздри тонкого аристократического носа
раздуты. Его сиятельство судья Семьюнелл фон Бартажи был явно не в
духе.
Если бы вокруг не царил полный
ажиотаж, это непременно бросилось бы в глаза окружающим. Но теперь,
на настроение его сиятельства никто не обратил внимания. Просто
никто не заметил. Зато ему обрадовались, как непререкаемому
авторитету в области собачьих боёв. Со всех сторон понеслось: