Крики стихли и все взоры обратились
к площадке. На площадке распорядители оттаскивали помятого,
взъерошенного Чермера, а на месте сражения лежало неподвижное тело
Пильцера. Пёс, действительно, был мёртв.
Главный распорядитель поднял руки
вверх и стоял так, пока не дождался абсолютной тишины.
- Господа! Решение не
пересматривается! Победа Пильцера была объявлена, когда пёс ещё был
жив. Он умер после победы, умер от перенапряжения своих сил во
время боя. Он умер, как настоящий боец! На моей памяти это третий
случай в истории собачьих боёв, когда пёс побеждает и умирает после
победы на площадке! Господа! Прошу обнажить головы в честь
погибшего героя!
На всей огромной территории не
осталось ни одного человека в шляпе, кроме сиятельного Семьюнелла.
К моему удивлению, тот был мрачен, но не в панике. Он о чём-то
сосредоточенно размышлял.
- Спасибо, господа! – прочувственно
сказал главный распорядитель, сегодняшние бои закончены, очередные
бои – в следующий четверг!
Народ валом повалил с поля. Знатоки
брезгливо дожидались, пока расчистится место.
- Господин барон, – обратился ко мне
фон Принстон, – я обещал найти для вас карету с охраной. Подождите
здесь, я распоряжусь.
- Не стоит беспокоиться, – перебил
его Семьюнелл со змеиной улыбочкой, – я сам довезу барона Руфуса до
нужного места, на своей карете. Вы ведь не откажете мне, господин
барон?
- Не откажу, – ответил я с
недоумением, – и, даже буду чрезвычайно признателен.
- И, кстати… кого бы вы хотели…
освободить? В виде проигранной ставки?
- Откуда же я знаю? – удивился я, –
Я в вашем городе первый раз в жизни, откуда же я знаю, кого вы там
наосуждали? Хотя… я не хотел бы нанести вред правовой системе
города… поэтому я не хотел бы освобождать ни убийц, ни грабителей…
даже воров не стоит. Кто у нас остаётся?.. бродяги? Хм, давайте
освободим какого-нибудь бродягу! Лучше женщину! Желательно, не
слишком старую. Господин Бергент, можете вы посоветовать
кого-нибудь?
- Э-э-э, – понял мою игру Бергент и
включился в неё, – может… или, нет, лучше… да, чего уж там! Я
вспоминаю, что с год назад я присутствовал на судебном заседании,
когда осудили молодую девушку за бродяжничество. И, вроде бы, за
проституцию, но это я утверждать уже не берусь. Бродяжничество
помню, да. Как же её звали? Дилли? Милли? Э-э-э… а, вспомнил!
Тилли! Тилли из… э-э-э… да, из Минопакса! Фу-у-у! У меня, ваше
сиятельство, от напряжения чуть голова не лопнула!