Тилли не отреагировала, и мы с
Колдуном потопали обратно к себе. Шагов через сорок я не выдержал и
оглянулся. Тилли всё так же стояла, там, где мы её оставили, а
оленёнок доверчиво тыкался в её ладонь. Мне показалось, что ладонь
Тилли лежит на голове оленёнка. Наверное, показалось.
Как только нас не стало видно со
стороны домика, я без предупреждения телепортировался по своим
делам. Опять играл. Очень, очень крупно. Мои восемь тысяч утроились
и превратились в двадцать пять тысяч. Ходил на разведку к дому
графа. На этот раз я загримировался побирушкой и хромал на одну
ногу. Я стал совершенно рыжим, с флюсом во всю щёку, в грязном,
замызганном тряпье, весь засаленный и потрёпанный. Я трижды обошёл
домик графа, внимательно наблюдая и прислушиваясь. Не забывая
протягивать руку за подаянием каждому, проходящему мимо меня. В
результате, меня чуть не побили другие нищие. Вы же не забыли, что
домик графа стоял почти на главной площади? Козырное место для
попрошаек! Другие нищие посчитали меня конкурентом на таком
доходном месте и без обиняков объяснили, что за попрошайничество на
площади, возле рынка, они заплатили денежки, а я – нет. И если я
сейчас же не уберусь, то тогда...! Я отдал им два гроша собранного
подаяния и ушёл. Всё, что меня интересовало, я уже увидел и
услышал: граф спешно грузил свои пожитки на несколько телег. Потом
я общался с Бергентом. Я подтвердил ему, что я барон Кляк фон
Тараза, и даже показал документ. Хотя Бергент всё ещё недоверчиво
качал головой. Он вообразил, что если я маг, то непременно
обманываю о своём дворянстве. И документы наколдовал липовые. У
меня даже возникло искушение телепортироваться вместе с Бергентом к
его величеству Вильму Восьмому, чтобы тот лично подтвердил моё
дворянство. Но, я не стал этого делать. Я просто предупредил
Бергента, что если он мне не поверит, то я превращу его в лягушку.
И он моментально поверил.
Потом я до самой ночи читал умные
книги в библиотеке. И тренировался. Читал и тренировался. Читал и
тренировался.
Потом я снова играл в карты. Всю
ночь. Очень крупно и очень рискованно. Один раз я чуть было не
срезался, и только неимоверным напряжением воли довёл дело до
победы. Очень помогало умение читать ауру. Очень. Даже, если морда
лица у противника была кислая, при получении хорошего расклада в
ауре вспыхивали радужные искорки. И я был настороже. Как бы то ни
было, к утру мой капитал превысил шестьдесят тысяч золотых. А ещё я
почувствовал, что заправилы Дирча не питают ко мне добрых чувств. И
даже наоборот. Готовят какую-то пакость. С утра я решил всё же
отдохнуть и часа три поспал. В позе, которую Попугай называл
«Шавасана». За эти три часа я выспался за все бессонные трое суток.
Потом я навестил Тилли. Я припёр ей мяса, молока, сметаны, масла.
Всё загрузил в ледник. Сослался на срочные дела и ушёл. Тилли
сидела на крылечке и задумчиво смотрела в сторону леса. Меня она
видела и слышала, но не реагировала. Я придумал ещё одно
исправительное средство от меланхолии, но отложил его на потом. А
сам опять занимался в библиотеке. И тренировался.