Уильям смотрел на нее взглядом человека, которого приговорили к долгой и мучительной смерти, сжимал в ладони кольцо и молчал.
Боги часто непомерно жестоки к своим созданиям, они даруют им испытания, проверяя их выдержку, силу воли, стойкость. Эту простую истину Уильям усвоил с раннего детства. Если в жизни частенько страдают даже счастливые и удачливые, то простым людям вроде него самого и подавно нельзя рассчитывать на счастье. Он и не рассчитывал. Никогда. Даже не думал о подобной возможности. Привык жить разумом и считать деньги и время до выкупа.
А потом в его жизни внезапно появилась истинная. Виктория. И на Уильяма сразу же водопадом обрушились те чувства и эмоции, которые он до того тщательно скрывал. Он влюбился, сходил с ума от ревности, ощущал невероятную нежность к своей паре.
И снова оскал богов, их издевательство — она из другого мира, смотрит на Уильяма со снисхождением, как на какого-то неотесанного деревенщину. И даже название миру Уильяма придумала — Средневековье.
«Мне возвращаться уже через пару-тройку дней. Считай, что мы провели обряд помолвки перед разлукой».
Уильям слушал и молчал. Сердце болело неимоверно. Он не способен был что-то отвечать — не было ни сил, ни желания. Лежал на постели, сжимал в кулаке непонятное колечко и старался не сойти с ума от боли, настолько сильной, что она казалась физической.
Он заставил себя подняться, оделся кое-как и нетвердым шагом, словно пьяница, вышел из комнаты Виктории. Несколько шагов по коридору дались с огромным трудом. Уильям зашел к себе, упал на постель, прикрыл глаза. Из-под века по щеке скатилась слеза. Провели обряд помолвки перед разлукой. И все. Так просто. Он никто ей. Она никогда не заинтересуется ни его жизнью, ни его судьбой. У нее есть свой собственный мир, в буквальном смысле этого слова. А здесь она всего лишь проездом. Так, погулять приехала.
Уильям намеренно растравлял душу. Ему надо было сейчас все прочувствовать, «переболеть», чтобы потом как-то продолжать жить с ноющей раной в душе.
Остаток дня прошел незаметно. Уильям практически не вставал с постели, не спустился к столу, не ответил на зов служанки в коридоре. Он не мог никого видеть, не способен был говорить ни о чем.
И даже успокоительное, взятое у лекаря совсем недавно, в обмен на свидание с его сестрой старой девой, не помогало: сердце продолжало болеть.