– Их кто-то создал специально? –
спросил я.
Олег пожал плечами.
– Спроси чего полегче. Может быть, и
нет – какая-то неведомая нам извращенная эволюция. А может быть… ты
же тоже слышал этот зов? Кто знает – может, их создал тот, кто его
издает. Знать бы еще, кто это.
На минуту мы замолчали. Воспоминание
о ритмично щелкающей в голове мелодии вызвало холодные мурашки у
меня на спине.
– Ладно, – сказал Олег. – Пойдем
дальше. До жилья уже совсем недалеко.
***
Через пару часов, когда солнце уже
высоко поднялось над верхушками леса, на пригорке впереди, в самом
деле, показалась деревушка, окруженная частоколом, местами сильно
покосившимся. Из-за частокола выглядывали крытые грязной соломой
крыши, над одной поднималась струйка черного дыма.
У самого частокола двое боязливо
оглядывавшихся по сторонам мальчишек лет десяти в замызганных
грубых рубашках и с хворостинами в руках пасли десяток чахлых овец.
Наше появление из леса не прошло незамеченным: едва они завидели
нас, как сперва таращипись полминуты, а затем перебросились парой
слов, и один рванул со всех ног через ворота.
– Сейчас начнется, – вздохнул Олег. –
Надо бы побыстрее через деревню пройти.
– Что начнется? – спросил я,
разглядывая деревушку. Несколько приземистых строений с узенькими
окошками, явно не поместившихся внутри ограды, были поставлены от
нее чуть поодаль, похоже, чтобы с их крыш нельзя было залезть
внутрь.
– Приставать начнут, – пояснил Олег,
пожевывая сорванную травинку. – Помоги да помоги им. То горгульи
овец режут, то мертвожорки к колодцу подойти не дают.
– А почему не помочь? – спросил
я.
– Да взять с них нечего, – Олег
остановился, размяв плечо, натертое ремнем аркебузы. – А за так
головой в пекло лезть – охоты мало. И потом, если всем бесплатно
помогать, то тогда ведь никто платить и не будет: ищи дураков.
– А экспа?
– Ну, что там той экспы... – махнул
рукой Олег и равнодушно зевнул. – Смех один. За пару-то
мертвожорок, которые их беспокоят. А вот откусит одна из них тебе
ногу, и что ты без ноги станешь делать? Пенсию по инвалидности
здесь не платят.
Тем временем из ворот частокола
появился низенький толстый бородатый мужик пятидесяти в алой мятой
рубахе как будто только что извлеченной из сундука и темной жилетке
с грязными пятнами. На ногах у него были видавшие виды опорки, и он
то и дело скользил на влажной траве, пару раз едва не шлепнувшись.
Я невольно улыбнулся, глядя на него. За его спиной к столбам ворот
жались несколько женщин и давешний мальчишка, с любопытством
разглядывая нас.