Лохматый небритый детина, явно бывший
у алебардщиков за главного, перекинулся с Бажаном парой слов – они
были знакомы – и вяло проверил содержимое повозок, пропустив нас
внутрь. За воротами мы с торговцем попрощались – он повез поклажу
на свой склад, мы же с Винсом просто двинулись к центру города, не
преследуя пока особенной цели.
Винс вертел головой во все стороны, и
с лица его с тех пор, как мы прошли сквозь городские ворота, не
сходило восторженное выражение.
– Ну, и заживем же мы здесь, ваше
инородие! – заявил он, проходя мимо бакалейной лавки и сглатывая
слюну. – Во-первых, надо обязательно к Рыжей Мэл вас сводить –
то-то там цыпочки, загляденье, что твои, значит, цветочки полевые!
Во-вторых, к старому Кристуфу в пивной погреб заглянем. Интересно,
все ли у него та же компания собирается? В кости можно будет
сыграть, а то и на петуха монетку поставить – у Кристуфа бои
петушьи самые, значит, удивительные!
Слушать всю эту галиматью было
по-своему интересно, но меня сейчас больше заботил вопрос о том,
где я буду ночевать и как найду Олега.
– Ты знаешь, где здесь «Болотный
змей»? – спросил я.
– Да недалече, – ответил он, – вот
прямо на соседней улице, у самой стены. Только на что он вам
сдался? Между нами сказать, место нехорошее: ворье и отребье.
Мушкетер, которому я раньше служил, в такое место не пошел бы.
– Мне там с человеком встретиться
надо, – ответил я.
– Это с тем усатым? – спросил Винс. –
Это дело. Он ведь вам денег должен?
– Что-то вроде того, – ответил я. –
Давай веди.
«Змей» и в самом деле помещался
совсем недалеко – в покосившемся двухэтажном доме с эркером. На
полустершейся вывеске была намалевана крокодилья голова,
выглядывающая из воды и скалящая зубастую пасть.
Внутри пахло кислой капустой,
чесноком и блевотиной. Народу почти не было – только за одним
столом в углу компания оборванцев играла в кости. Усатый лысый
трактирщик с огромными красными руками и шрамом через все лицо
вышел, тяжело ступая, из погреба, как раз когда мы вошли.
– Не у вас ли остановился его
инородие, господин Улег? – спросил я его, когда он, тяжело дыша и
вытирая руки, кивнул нам, остановившись у стойки.
– Есть такой, – ответил трактирщик
густым насыщенным басом.
– Поговорить с ним можно? – уточнил
я.
– Отчего ж нельзя? Со всяким
поговорить можно, кто человечью речь понимает, – философски ответил
трактирщик.