– Бессовестно врут, – ответил я,
невольно улыбнувшись. – У кого бы я мог такое отнять?
С этими словами я хлопнул себя по
джинсам, которые Бажан осторожно потрогал и покачал головой.
– А еще сказывают, – начал он. – что
меченые получаются из детей, отторгнутых у родителей. И что в
тайном замке посреди Чернолесья поят их ядовитыми настоями, от
которых они все прошлое забывают, становятся неуязвимыми и видеть в
темноте научаются, а также сражаться серебряными мечами.
– Не, в темноте я не вижу, – я
помотал головой. – А что до мечей, так у меня и железного нет.
Я указал на прислоненную к дереву
аркебузу.
– Есть и такие, – продолжил Бажан,
наклонив голову вбок, – кто говорит, будто меченые прилетают с
далеких звезд, и хотят наставить нас на путь истинный и научить
жить лучше, чем мы, грешные, живем. Навроде Мучеников, стало быть.
И что камень на браслете вашем, это, вроде как, глаз, сквозь
который Вседержитель наблюдает за чадами своими, вот как.
Я искоса взглянул на камень, тускло
поблескивавший в свете костра. Может это, в самом деле, быть чем-то
вроде вебкамеры, через которую за мной наблюдает Грановский? Вряд
ли. Если этот мир – его творение, то он может наблюдать за мной
вообще из любой точки. А если нет…
– Ладно, – проговорил караванщик,
потянувшись и хрустнув узловатыми пальцами. – Гляжу я, вы о себе
рассказать, все равно, не желаете – ну, да и Вседержитель с вами.
Понимаю, что есть у вас на то свои причины. Пойду я на боковую.
Спокойной вам ночи, господин егерь. Ложитесь тоже, не сидите долго,
мои люди подежурят. Коли Мученики смилуются и отвратят от нас
путевые неприятности, дня через три будем уже и в Брукмере.
Брукмер встретил нас массивными
серыми стенами с толстыми приземистыми башнями, утыканными рядами
квадратных бойниц. На крепостной стене выстроился в ряд десяток
пушек, а у въезда в город маялись от безделья несколько стражников
с алебардами в тронутых ржавчиной железных кирасах. Пока мы ехали
через грязный посад, состоявший из приземистых деревянных домишек,
я то и дело зажимал нос – настолько отовсюду несло дерьмом и
какой-то кислятиной. Бажан поглядывал на меня с иронией – явно
записал меня в неженки.
Вдоль неширокой и очень грязной реки
стояло несколько мельниц с огромными скрипучими колесами. Бажан
рассказал мне, что это знаменитые брукмерские сукновальни: город
славился своими тканями. Конечно, недавняя война сказалась на его
экономике не лучшим образом, половину мастерских еще не успели
восстановить. Я и сам видел на месте двух или трех мельниц лишь
обгорелые черные остовы.