— Дочка, пусть Кирилл ставит меня на счётчик. Ты не будешь разменной монетой в этом споре, — папа останавливается у меня за спиной и тоже смотрит вслед удаляющейся колонне внедорожников.
Я ничего не отвечаю, потому что всё еще нахожусь в тяжелых размышлениях. Он ведь уже не согласится на первый вариант. Я это нутром чувствую. Просто создал для нас эфемерную картинку выбора. Хищный и хитрый взгляд черных глаз отпечатался у меня в памяти болезненным клеймом. Люди с таким взглядом всегда знают, чего хотят и получают это любыми путями.
— Пап, сколько ему лет? — вдруг спрашиваю, продолжая комкать несчастную штору.
— Тридцать шесть, кажется.
Для своего возраста Он выглядит даже чуть моложе. Явно следит за собой и регулярно посещает спортзал. Так сразу и не скажешь, что Зверь настоящий бандит. Не скажешь, пока не заглянешь в его глаза и не услышишь манеру общения.
Меня всю передёргивает от одного воспоминания о том, как Он смотрел на меня в отцовском кабинете. Когда только приехал и без спроса вошел вглубь нашего дома, я кожей почувствовала, что ничего хорошего ждать не придется.
Чуть позже папа пригласил меня к себе. Если честно, я даже не поняла, зачем он это сделал. Только теперь вот догадалась, что это Он, вероятно, потребовал. Не зря же вечно рассматривал меня, будто я товар для Него. А, может, так оно и есть. Для таких людей, как Зверь, женщина не может быть человеком, личностью. Просто товар, кусок мяса, развлечение на ночь.
— Пап, а у него жена есть? — я не спешу отворачиваться от окна, будто всё еще не верю, что Он и в самом деле уехал. Физически Он уже на полпути в город, но вот Его энергетика всё еще витает в воздухе нашего дома, будто кто-то оставил после себя шлейф резкого горьковатого парфюма.
— Не знаю. С моделью какой-то его иногда видят, — папа отвечает так, будто чего-то боится. Например, моих слёз или истерики.
— Модель, — задумчиво повторяю. — Тогда почему Ему вдруг понадобилась я? — этот вопрос для меня не имеет ответа, потому что правду нужно требовать исключительно у виновника вот этих всех моих непониманий.
— Не знаю, солнышко, не знаю.
Всю ночь я то и делаю, что думаю, думаю, думаю. Мысли, словно тягучая и липкая смола, прилипают ко мне, пачкают меня, погребают под своей тяжестью. От ужина я отказываюсь, поэтому с отцом мы больше не пересекаемся. Если бы мама была жива, возможно, она дала бы мне дельный совет. Нет, она просто не позволила бы всему эту случиться.