Я лишь головой покачала: и вновь неладно поступила боярыня.
Кажный знает, что воля мертвых исполнена быть должна, потому как
иначе не будет счастья ни тому, кто его нарушить посмел, ни семье
его.
- На конюшни меня сослала… я-то лошадей люблю и ладить с ними
умею. Но… вскоре одна слегла… и другая… и тут уж боярыня
заговорила, будто бы я их отравил. Пороть велела… раз, другой… на
третий-то я понял, что мне не жить. Сегодня лошади слегли, а завтра
и человека уморит. Скажут, что я виноват… тогда-то ей перед людьми
не стыдно будет, напротив, жалеть станут. Мол, пригрела на груди
змею азарскую. Я и не стал ждать. Сбежал…
- Сюда?
Арей руки разжал, поглядел на них с удивлением.
- Слышал, что магам никто не указ, что своею правдой живут, а не
Царской… и что только сила да талант нужны. Сила у меня была.
Талант… тут я не скажу, одно, что учиться был готов и день, и ночь,
лишь бы вырваться.
- И тебя приняли…
- Не все так просто, Зослава, - вновь кривоватая недобрая
усмешка. – Меня пропустили ворота, как пропустили бы любого
одаренного. Мне повезло не только прийти сюда, но и встретить
человека, который не погнал. В Академию-то берут тех, кто старше
семнадцати. А мне только-только пятнадцать минуло. Еще два года… я
бы их не прожил попросту. До поступления же я, как есть, рабынич… и
вернуть они меня обязаны были. Так мне сказали и за барыней гонца
послали, а меня спутали заклятьем, чтоб беды не натворил. Хорошо,
на шум Михаил Егорович выглянул. Он-то меня и пожалел. Взял к себе
в личные ученики… ох, что было, когда это услыхали… как его только
не обихаживали, чтоб меня вернул. Тут еще и боярыня явилась,
принялась кричать, что я, ирод такой, сыночка ее извести хотел, и
что место мне – на площади, где с меня шкуру драть станут. Да
только Михаил Егорович не тот человек, который угроз побоится. Не
отдал. С тех пор так и живу…
Он ловко провернул в пальцах ложку.
- Первый год вовсе старался местным на глаза лишний раз не
показываться. Он меня, пока суть да дело, в библиотеку пристроил.
Сказал, что заодно теорию подучу… в библиотеке-то тихо, книги, чай,
не люди. Им все равно, кто их в руки берет, лишь бы руки эти
бережные были.
Я кивнула, думая о своем.
Вот оно как выходит по жизни… несправедливо. А деда, помнится,
сказывал, будто бы на заре времен, тогда, когда мир, Божиней
сотворенный, лишь очнулся от сна, не было несправедливости
вовсе.