Заблестели глаза и у старостихи, она мяла расшитый фартук да
покачивалась, готовая по старой привычке подхватить жалобную песню.
Поникли мои подруженьки, которые за ради этакого поводу
принарядились, Маришка и та в косы новую ленту вплела. Небось,
Ивашкин подарок.
- Ой, ноженьки мои не ходю-ю-т, - продолжала голосить бабуля. –
Кошель с документами на шею повесь…
- Повесила.
- Ой, рученьки мои не держат… Зося тебе там пирожков завернула с
капусточкой и грибочками… ой, глазы-ы-ньки мои не видят… гляди, у
торговок не бери, вечно они порченое сунуть норовят. Потом будешь
всю дорогу животом маяться.
- Ба!
- Молчи и слушай старших. Ой, ушеньки мои не слы-ы-ышат…
- Бабуль, ты ж меня вроде провожаешь, а не хоронишь…
- Да? – она смахнула платком крупную слезу. – А хорошо ж идет…
ай, остануся одна… сирота-сиротинушка…
Девки подвывали.
Лузгали семки.
И глазами стреляли, подмечая, что у кого нового объявилось. Вон,
Тришка душегрею нацепила хорошую, плюшеву… небось, маменька деля
этаких проводов не пожалела. А у Славки на шее монисты висят. И
серьги крученые в ушах покачиваются, которых я прежде не видела. У
меня этаких нету… ничего, я себе в столице, небось, и покраше
найду.
- Ай, буду век вековать… горе-горевать… летит моя лебедушка,
крылья расправила… да вьются по-над нею ястребы сизые… ястребы
сизые, с когтями острыми… закогтят мою лебедушку… заклюют
белокрылую…
- Бабуль, я ж и остаться могу.
Сухонький кулачок уперся в мой нос.
- Гляди там, Зоська… не балуй, а то ты ж меня знаешь!
Панкрат, взопершись на воз, свистнул, хлопнул кнутом… тронулись,
стало быть.
- Ай, одна ты у меня оставалася… ай, как мне тепериче жить…
Бабку уже обступали сельчане, и старостина сестрица сунула ей
подушки, которые бабка обняла, потому как добром своим не привыкла
разбрасываться. Подушки она прижала к животу, не прекращая
причитать. Это уже потом, когда телега за пригорочком скроется,
бабка замолчит да приглосит сельчан к столу, чтоб, значит,
проводили честь по чести покойницу…
Тьфу ты… студентку.
Будущую.
Я же подперла кулаком подбородок, поерзала на соломе,
устраиваясь поудобней, и принялась мечтать, как приеду в
столицу…
Глава 2. Дорожная, в которой
случаются новые знакомства и добрые советы.
До столицы я ехала три седмицы. Сперва-то обозом, на Панкратовой
телеге, которая пробиралась от деревеньки к деревеньке, постепенно
заполняясь нехитрым товаром.