«Святой» Алексей сотворил крестное знамение над медным чаном и,
взяв серебряный кубок, зачерпнул морскую воду. Народ внимательно
следил, как чудотворец медленно выпил крещёную воду и даже не
поморщился. Затем подошёл к Андрею Волкову, расположившемуся за
письменным столом рядом, и громко повелел:
— Андрей, пиши меня в скрижалях казаком номер один.
— Я уже записал тебя атаманом южноамериканского казачьего
войска, — виновато улыбнулся казначей и подсунул раскрытый толстый
журнал. — Будь ласков, поставь подпись.
Алексей сперва опешил от такой наглой выходки дружка, но, окинув
взглядом лица окружающих, осуждения самоуправства не заметил.
— Пусть пока будет так, — смущённо пожал плечами самозваный
воевода. — Общий сход казаков потом решит, кому дальше атаманом
быть.
— А первым рядовым казаком я себя запишу, — получив подпись у
атамана, заторопился увековечить себя любимого Андрюха, а затем и
первейшего дружка не забыл: — Вторым Сёма Вездельгустер пойдёт.
— Так он же еврей! — чадящим кадилом замахнулся на пройдоху отец
Онуфрий, который тоже желал записаться в первых рядах.
— Спокойно, батюшка, у нас, в вольном братстве, свобода
вероисповедания, — инстинктивно втянув голову, напомнил основы
республики анархист.
— Да ты сам ещё святой воды из кубка не испил, — уличил Андрюху
в жульничестве отец Онуфрий.
— Неувязочка вышла, — признал грешок анархист и, отложив
перьевую ручку, торопливо поспешил исправить промашку.
Выхватив серебряную посуду из рук атамана, первый в списке
рядовой казак решительно зачерпнул морскую воду из чана и залпом
выпил.
— Эх, хороша водица! — утерев губы рукавом, перевернул пустой
кубок улыбающийся Андрюха.
— Меня третьим казаком пиши, — отложил кадило отец Онуфрий и
потянулся к чудесному кубку.
— Сёму вперёд пропусти, я его уже вторым вписал, — передал кубок
выскочившему из толпы шустрому дружку наглый писарь.
Семён испил из серебряного кубка и удивлённо уставился на пустую
посуду.
— А вода–то была совсем несолёная.
— Верно, как из родника испил, — следом зачерпнув из чана воду и
осушив кубок, подтвердил отец Онуфрий, а затем истово
перекрестился.
За чудесной водой выстроилась очередь из страждущих. Никто не
пожелал хлебать горькую забортную воду. Однако когда медный чан
осушили до половины, батюшка Алексей повелел вылить остаток в океан
и наполнить волшебный сосуд свежей водой.