— Я отправляюсь в столицу. Поступлю в Академию и…
— Денег нет.
— Папа! Пойми, пожалуйста, то, что ты предлагаешь, хорошо для
Года… или вот для Крони, но не для меня… я же сдохну от тоски…
Торвальд нахмурился.
По его глубочайшему убеждению всякая тоска неплохо лечилась
тяжкою работой.
— Некроманты всегда неплохо зарабатывают, — Ричард чувствовал,
что высокие идеи предназначения и необходимости личностного роста
далеки от отцовского сознания, а потому прибегнул к аргументу
простому и понятному.
И Торвальд призадумался.
Оно, конечно, верно. Некромантам, которые при дипломе, платят
изрядно. Вон, дома-то у них хорошие, в Белом квартале ставлены, но…
это ж сколько учиться?
— Пять лет, — ответил Ричард. — И два года полевой практики,
чтобы получить полный допуск.
— Семь лет.
Семь лет жизни, потраченных впустую. И более того, проплаченных
из семейного бюджета, на котором и без того лежали неподъемным
грузом приданое троим дочерям, расширение семейного дела, ремонт
крыши и тысяча ежедневных обязательных трат…
— Нет.
— Отец! — Ричард не собирался вот просто так отказываться от
мечты.
— Нет, — Торвальд покачал головой. — Работать пойдешь. Хватит на
шее сидеть…
— Я…
— Хватит! — На этот окрик обернулись и вороны, обретавшие при
городской школе. А заодно уж и выпускники, и родители их, и
учителя.
Матушка тоненько всхлипнула. Сестры хором вздохнули — ссор они
не любили. А старший братец сочувственно похлопал Ричарда по
плечу.
— Привыкнешь.
Привыкать к семейной жизни вновь Ричарду не хотелось.
Признаться, его всегда несколько тяготила многочисленная и шумная
родня, которая не ограничивалась братьями и сестрами, но включала
еще двоих дядьев с женами и бесчисленное количество кузенов и
кузин. В школе-интернате было не в пример тише.
Спокойней.
И Ричард вдруг явственно осознал, что если уступит, то до конца
долгой своей жизни — а маги живут куда дольше обыкновенных людей —
не видать ему покоя. И закрыв глаза — приступ отчаянной смелости
требовал немалой силы духа — сказал:
— Я все равно поеду в столицу.
Ответ отца был прост, понятен и нецензурен.
Однако в столицу Ричард поехал. С тем же чемоданом, который
верой и правдой служил не одному поколению Годдардов, и пустым
кошельком. Последнее обстоятельство по мнению Торвальда Годдарда,
так и не смирившегося с этаким откровенным проявлением сыновней
непочтительности, должно было отрезвить отпрыска и вернуть его,
раскаявшегося, в отчий дом.