- Танцуй, - по ногам ударили плетью, и боль обожгла.
- Нет, - он выпрямился и осмотрелся. – Вы приходили сюда за
утешением… и за надеждой… вы приносили дары, взыская их милости, но
что изменилось?
- Все изменилось, - ответил Харвар. – Ушло твое время… ваше
время…
Толпа загомонила.
- Вы знаете меня. И вы знаете его… не ты ли, Ушвар, приходил ко
мне, когда он со дружками разгромил твою таверну… а ты… забыл об
обиде дочери? И…
- Заткнись, - теперь Харвар ударил по спине, по плечам. –
Заткнись, сученыш…
Он бил и что-то говорил, и кровь летела на алтарь, уходя в
камень. А он ощущал тяжелое давлеющее внимание богов.
Его стянули.
Вздернули.
И кто-то содрал боевой цеп, чтобы обрушить его на ноги. Боль
была оглушающей, всеобъемлющей, и он не сумел сдержать крика. А
Харвар скомандовал:
- Теперь руки…
…мука длилась и длилась. Харвар, успокоившись, вдруг озаботился
тем, что враг его умрет слишком быстро. И в рот жреца полилась
вода, щедро сдобренная силой.
- Вот так-то лучше, - его похлопали по щекам. – Что? Где ваши
боги? Неужели они допустят подобное? Если уж не придут к нему на
помощь, то на вас им подавно плевать…
…в алом тумане боли он слышал, как подходят люди.
Смотрят.
Плюют… кто-то отворачивается, но таких немного… прочие рвут,
крутят… раздирают на части тело, в котором жизнь держится едва ли
не чудом. Но это не то чудо, за которое он станет благодарить
богов…
…милосердия.
Бесполезно взывать о нем.
…справедливость?
Им воздастся… всем им… они еще не понимают, что ступили на
опасный путь мятежа, в котором сами же сгорят… и он увидит… он уже
видит, благо, открыты врата времени.
…колосья под серпом Жнеца… они ложились под копыта тяжелой
конницы, что пыталась подавить мятеж… щепки, тонувшие в кровавом
круговороте… сгоравшие в огнях последней войны… и уходившие
медленно от голода и застарелых проклятий.
…они будут вспоминать тот, иной мир, от которого отказались.
И оплакивать его над могилами собственных детей, не понимая, за
что судьба оказалась так жестока. А те, кто выживут, застанут
становление нового государства, и отнюдь не цветами и лозунгами
будут кормить его, но вновь же кровью… кровь – единственно
достойная пища для великих свершений.
Вспыхнуло пламя.
Оно заставило очнуться, выпасть из блаженного межмирья в явь,
которая подарила новую боль. И ее жрец принял покорно, как принимал
все дары Их.