Харвар был порывист.
И не сдержан.
И набожностью особой не отличался, всякий раз тяготясь храмовой
службой, видом своим показывая, что время это провел бы с куда
большею пользой. Ныне же он, одетый просто – куда подевалась его
любовь к золоту и каменьям – выступил вперед. Он перемахнул низкое
ограждение, скорее символ, чем и вправду преграду, оказавшись у
алтарного камня.
- Твои боги требуют жертву? – спросил он, дыхнув в лицо
перегаром. – Что ж, мы ее принесем! И эту жертву они запомнят…
Народ, собравшийся в храме, загудел, но гул этот был каким-то…
неуверенным.
- Вы только посмотрите на этого уродца… он напялил на себя
красные шелка, когда вы… ваши дети…
Он слушал безумную эту речь, в которой не было и слова
правды.
Голодали?
Быть может, где-то там, на окраинах Империи, в провинциях, что
были еще дики, народ и голодал, но не здесь… и бедняков не было…
работа?
Все трудятся в поте лица…
- …он лил кровь вас и ваших детей, чтобы кормить ею чудовищ! –
его толкнули и, не удержавшись на ногах, он ударился переносицей о
край алтаря.
Что-то хрустнуло.
И по лицу потекло влажное, горячее.
Кровь?
Он мазнул рукой и растерянный – как стало возможным подобное –
посмотрел на людей. А те – на него. И на лицах их застыл суеверный
страх.
Боги же…
Боги молчали.
- Видите? Эти статуи мертвы… - ему отвесили еще одну затрещину,
не столько болезненную, сколько обидную. – Иначе разве допустили бы
они подобное?
Его толкнули и пнули по ноге, заставив скривиться от боли.
- Вы поклонялись призракам! – Харвар ткнул пальцами под ребра
жреца и тот захлебнулся воздухом, захрипел, когда рука вцепилась в
горло.
И чьи-то руки – Харвар был слишком трусоват, чтобы прийти один –
подхватили его. Подняли, позволяя разглядеть прочим.
Кто-то содрал алые шелковые одеяния.
Кто-то вспорол одежду.
Он пытался освободиться, но что он мог? Не воин, не маг…
обыкновенный человек, которого слышали боги… Раньше слышали, а
теперь словно бы оглохли.
- Танцуй, - его, голого и жалкого, с раскровавленным носом,
кинули на алтарь. – Танцуй, святоша, и останешься жив!
Кто-то засвистел.
Захлопал.
А он вдруг осознал, что сегодня Боги будут смотреть. О нет, они
запомнят все и каждому воздадут по делам его, но… помогать?
- Нет, - его голос прозвучал тихо, но храм привычно подхватил
брошенное слово, донеся до каждого из прихожан.