Мужчина отодвигается, легонько стукая мне по кончику носа.
— До скорой встречи, прелестница! — Он задорно подмигивает.
Следом корнесс Айш, накидывает плащ и, насвистывая мелодию, выходит
на улицу.
Я же в немом шоке могу только моргать. В себя прихожу только
после того, как входная дверь захлопывается.
— Вот же нахал! — Хочется догнать и наговорить ему в спину
гадостей.
— Немедленно иди сюда, неблагодарная девчонка! — Громкий окрик в
следующее мгновение заставляет вздрогнуть.
Тяжело вздыхаю и смотрю в потолок. Эй, вы там наверху, что я
такого в детстве сделала, что у меня столько проблем?
Плетусь в ту же гостиную и на меня с порога сразу набрасывается
мачеха:
— Ты что себе позволяешь? — кричит она.
— Простите, — даже не выясняю, за что мне прилетает.
— Так откровенно строить глазки корнессу! Ты на что надеешься? —
возмущается мачеха и я радуюсь, что она забывает про подозрения
насчет моей осведомленности об аукционе. Неужели озаботилась моей
невинностью? Или в таком случае моя стоимость на торгах не взлетит
до небес? Каждое из этих предположений угнетает сильнее.
— Я хотела вас спросить, можно ли мне поступить в Академию? —
сама не поняла, как вопрос выскакивает изо рта. Я бы и рада
повернуть время вспять, но это не в моих силах.
— Так ты еще и подслушивала наш разговор с корнессом? — хмыкает
мачеха и на лице отражается знакомая ухмылка.
— Я же была с вами в одной комнате, — даю попытку обратного
хода. — Если бы вы позволили мне поступить в Академию, то я…
— Что ты? — лицо Матильды приближается к моему и я вижу, как
сузились ее зрачки. — Ну же, говори, — подначивает она.
— Я могу вам отдать все деньги отца, — хриплю, поскольку
становится тяжело дышать, то ли от страха, сковывающего меня всякий
раз, когда я открыто противостою мачехе, то ли от того, что
заклинание может сработать в любое мгновение.
— Что? — притворяется, что не расслышала, но я по глазам вижу,
поняла все до последнего моего всхлипа. — Деньги отца? Думаешь, что
ты имеешь на них права? Что сможешь ими распоряжаться? Отдать их
мне? — лицо Матильды покрываются красными пятнами.
— Запомни, ты ничем здесь не можешь распоряжаться, потому что
твоего здесь ничего нет! — чеканит каждое слово мачеха.
Становится совсем не по себе. Кто меня за язык тянул, лучше бы
молчала, как всегда. Только хуже сделала.