– Ты же как-то спрашивал меня, какая музыка мне нравится, – произнес он.
Это было очень мило с его стороны.
– «Эфтеркланг»? Это ни о чем не говорит, но мне интересно. Можно я возьму его на время послушать?
– Можешь оставить его себе, тетя Юлия за него заплатила.
– Вау, спасибо, как это мило с вашей стороны!
Я был действительно тронут, теперь уже во второй раз за день. Еще бы, это был первый подарок, который я когда-либо получал от своего сына.
– Первым делом послушай композицию Apples, а потом The Ghost, они самые доходчивые.
– Так я и сделаю, – пообещал я и решил, что музыка мне непременно понравится, как бы ужасно она ни звучала.
– Ну, а ты ничего не заметил? – спросил я.
– Да, на тебе новый пуловер.
Новым он, конечно, не был, но темно-синим был точно.
– И ботинки тоже получше, – сказал Мануэль.
Черные ботинки, жесткая кожа, классические, консервативные, вот видишь! Мы оба ступили, что называется, на правильный путь, и это могло меня полностью восстановить.
Пока Мануэль по очереди извлекал из своего ранца учебники, чтобы и они могли в кои-то веки побывать на свежем воздухе, я рассказал ему о втором денежном пожертвовании и о том, что уже второй мой материал явился для этого побудительной причиной.
– Но ведь никто не знает, что это написал ты, – с сожалением сказал он и упал на свой уже хорошо обкатанный серый вертящийся стул.
– Да, увы, но ведь никто не знает и того, кто пожертвовал десять тысяч евро.
– Верно, – подтвердил он.
– Кроме того, теперь в «Дне за днем» каждую неделю будет большой социальный репортаж, то есть история о людях, дела которых плохи.
– Зачем? Чтобы еще раз кто-нибудь пожертвовал десять тысяч евро и газета могла этим похвастаться?
Вообще-то, хороший интеллект у этого парнишки, моего сына, подумал я. И ломкий голос у него скоро пройдет.
– А хотя бы под большими репортажами будет стоять твое имя? – спросил он.
Тут мне стало немного стыдно.
– Репортажи будет в основном писать одна моя коллега, я лишь иногда, когда позволит время, – соврал я.
– Ах, вон как, – сказал он.
А могло бы быть и хуже. Я уже приготовился услышать: «Но ведь у тебя же всегда есть время».
* * *
Потом мы некоторое время сидели относительно спокойно, занимаясь своими делами или предаваясь безделью. Но в какой-то момент я заметил, что Мануэль заерзал – у него явно что-то вертелось на языке, а коренилось где-то в области челюсти, как в итоге и оказалось.