- О, да… - совершенно искренне согласилась с ней я, вспомнив,
навороченную по последнему слову техники, «хайтечную» ванную в доме
Андрея. Она, несомненно, не шла ни в какое сравнение с этой,
греющей душу, купальней.
- Тогда, тяни вот за это, - продемонстрировала мне женщина
плетеный шнурок, закрепленный на бадейке. – а вставай вот сюда.
Мыло на полке, полотенце возьмешь в шкафу… Абрамка, кыш! А ты
снимай остальное. Пока будешь отмываться, я твои тряпки почищу.
Ну?..
Мы с Абрамкойпереглянулись и тут же дернулись исполнять каждый
свой приказ. Надеюсь, подросток, меня все-таки опередил…
- Странное у тебя нательное, – задумчиво разглядывая меня,
оставшуюся в одних своих кружевных танкини и таком же бюстгальтере,
изрекла Гильда, пару минут спустя. – Я таких раньше не видала…
Хотя, откуда в нашей глуши хорошие лавки? – подытожила в конце
концов, а я для себя «отметила галочкой» хотя б очень примерное
свое местонахождение в стране. – Ладно, мойся, да, по быстрее, – и
вышла из комнаты с моей юбкой и водолазкой на руке.
Я же, оставшись в одиночестве, стянула с себя последнее и
занялась поисками логичного в таком месте, зеркала. Искомое тут же
нашлось, причем довольно большое (и, как я его раньше не заметила),
во весь мой рост. Надо же на себя, все-таки глянуть, чего так люди
от меня шарахаются…
- Ух ты! Вот это «натюрморт»! – только и смогла выдохнуть,
увидев, наконец, свое отражение.
Стоящие, практически дыбом, волосы были «художественно» украшены
соломой родственного им цвета. Все мое лицо, за исключением широкой
полосы от кляпной повязки, щедро покрывал слой серой пыли с
дорожками высохших подтеков пота. Лоб и нос были «помечены» сажей
или еще чем то, на нее сильно похожим (наверное, в лазе вляпалась).
А завершала этот красочный «натюрморт» сильно припухшая широкая
ссадина на левой скуле с запекшейся на ней кровью… Впрочем, и тело
мое тоже мало отличалось от лица, такое же грязное и местами
пораненное. Только его еще дополнялибольшие «разлапистые» синяки на
руках, чуть ниже локтей, на правой груди и внутренней стороне
левого бедра. Но, за эти «украшения», я уже была отомщена с
лихвой…
- Не вертись и стой спокойно! – в который раз скомандовала
Гильда, густо смазывая мои болячки желтой мазью, пахнущей топленым
молоком.
- А, может, не надо? Само заживет, – тоже, в который раз,
скулила я, стоя, уже совершенно чистой, но до сих пор в «костюме
Евы», посреди купальни.