С помощью соцработника Натальи дед напялил камуфляжный бушлат, все пошли выбирать место.
– Надо в баню дров подкинуть, – велел дед Наталье.
– Я только что ходила.
Место нашлось между соседским ГАЗ-53 и широкой уличной тропой. Соцработник Наталья – девушка без возраста с одутловатым, словно водой наполненным, лицом – выгнала дедовых гусей из сарая. Они были этим фактом весьма недовольны. Выгнув шею, шипели на нее. Дядя Саша выпустил из мешка своих. Но драка не состоялась. Гуси с минуту посмотрели друг на друга, и пошли в разные стороны. Как только ни гоняли их – те ни в какую. Забивались под машину, и соцработник Наталья гнала их оттуда ивовым прутом, убегали в проулок, и она, засыпая в валенки снег, лезла и лезла.
– Не будут драться, – с зажатой беломориной в уголке рта, сказал дед. – Они же братья.
– К Генке надо идти, – серьёзно подытожил дядя Саша. – К шурину.
Дядя Саша нес гусака. Николай подхватил под мышку гусыню, но она все время вырывалась. Он неумело поддерживал ее коленом, перехватывал, гладил по уворачивающейся голове:
– Ну, чё ты, чё ты. Успокойся.
Генка – усатый, азиатскими заспанными чертами лица похожий на постаревшего писателя Куприна – выслушал дяди Сашины доводы степенно.
– Ну что ж, – сказал невозмутимо. – Давай биться.
Пока он выводил своих из сарая на запорошенный соломой двор, я спросил дядю Сашу.
– А ставки на бои делают?
– Бывает, – сказал он, вынимая запутавшуюся ногу из своего кармана. – Ну, несколько человек договариваются. Обычно дерутся так просто: мой тваво сильней. Да иди ты.
Гусаков развели в стороны. Дед дал команду. И они сцепились. Сначала, как говорит дядя Саша, щупали друг друга. Затем стали молотить.
– Джон, давай, – крикнул Николай. Он ходил вокруг них, поднимая руку, будто ждал паса.
– Так его, так, – сначала со смехом произносила жена Гены Татьяна.
Через пятнадцать минут уже все потрясали в воздухе кулаками, будто выкрикивали лозунги на митинге.
На крик и возгласы прибежали мальчишки, уселись на дощатые ворота. И только пес Цыган не был допущен к зрелищу. Он царапал калитку, вставал на задние лапы и оказывался едва ли не выше мальчишек.
– Иди отсюда! – кинул поленом Геннадий в дверь. – Убью! На Покров только кабана заколол, только порубил на куски. Пошел за тазом. Он тут как тут. Три килограмма грудинки сглотнул, не жуя. Я в него тазом запустил, жалко промазал.