Саша прервал меня:
– Я хочу знать все!
– Моя невеста погибла. Пребывание в Петербурге стало невозможным для меня, – я сам не понимал, почему рассказывал ему все это, но не говорить я как будто не мог. Его васильковые глаза пронизывали меня. Моя история показалась ему скучной, поскольку он побежал в соседнюю комнату, и я услышал крик:
– Идите сюда, скорее. Здесь будет видно лучше!
Я оказался в комнате, предназначенной для занятий, поскольку здесь имелась весьма недурная библиотека, парта, доска и учительский стол. Саша стоял у окна и водил рукой по стеклу.
– Сейчас они ее найдут. Смотрите, Николя, – он указывал мне куда-то вниз.
Я увидел деревья, уходящие вглубь тропинки и длинные кусты боярышника. Вокруг суетились какие-то люди, по виду – работники усадьбы. Внезапно я услышал женский крик. Кричала кухарка, тучную фигуру которой я увидел у входа на кухню. Она выронила ведро и схватилась за сердце. Мужчины подбежали к ней, один схватил ее, пытаясь помочь, другой побежал к кустам, куда указывала трясущей рукой кухарка. Я последовал их примеру, и когда мой взор нашел источник возгласов, дыхание мое на миг остановилось. В кустах боярышника я увидел девушку, лежавшую навзничь, ее мертвые глаза были открыты и смотрели прямо на нас.
Вечер дня моего прибытия в усадьбе Павловских прошел в тишине. Казалось, что отравление молодой горничной должно было всколыхнуть весь дом, но оно волновало только меня. Управляющий Илья Ильич рассказал мне, что горничная Глаша давно обещала умереть, если возлюбленный бросит ее. Накануне смерти он прислал ей письмо, в котором сообщил о расставании. Недолго думая, Глаша нашла на кухне яд для крыс и приняла его в тот же вечер, стоя под окнами гостиной. Весь следующий день ее искали, и нашли, чему мы с Сашей стали свидетелями. На ужине я сидел за одним столом с господами Павловскими, и мог убедиться, что к смерти в этом доме либо привыкли, либо были к ней равнодушны. Все проявляли недюжинный аппетит в поедании щедро приготовленных блюд, и никто за столом ни разу не заговорил о случившемся.
Ночью мне не спалось. Сначала душный летний воздух врывался в мое окно, и каждый вдох давался мне с большим усилием. Я был совсем не привычен к жаркому запаху преющего поля и дурманному аромату ночного леса. Затем, когда мое усталое сознание стало проваливаться в дремоту, я стал слышать звуки. Далекие голоса приближались, и, наконец, я услышал воочию голос Аннушки. Моя невеста стояла в двух шагах от меня, в подвенечном платье и фатой за спиной. Ее руки в белых перчатках тянулись ко мне, она пела мне песню. Слов песни было не разобрать, но ее голос и она были так реальны, что когда стук в дверь отвлек меня от мира грез, я долго не хотел просыпаться. Моим ночным гостем оказался Саша. Я хотел отправить его спать, но он не хотел слушать увещеваний и, зайдя ко мне в комнату, сел в кресло.