Каллахан три раза поблагодарил мисс Фицджеральд за проявленную бдительность, а когда понял, что она ничего не расслышала, от всей души пожелал ей скорейшего сна в гробу и повесил трубку. Посмотрев в телефонном справочнике номер Пиккенсов, он позвонил им, но ответом ему были лишь длинные гудки.
Шериф хмуро глянул на пончики, которых осталось целых 13, затем включил телевизор и, сделавшись ещё суровей, быстренько выключил: не прошло и половины игры. Конечно, он мог бы отправить на вызов помощника Смитти, да беда в том, что сегодня Каллахан по-отечески отпустил его с совместного дежурства к семье в честь Дня благодарения. Всё равно в их захолустном городишке не случалось ничего серьёзней праздников и похорон (потому-то шериф и осел здесь, чтобы спокойно докоротать закат своей долгой и бурной карьеры). И вот случилось! Случилось то, что теперь этот носатый индюк Смитти трескал индейку в уютном тепле – чтоб ему самому треснуть! – а шефу нужно было идти на зубастый холод и проверять чёрт знает что.
Ему хотелось бы думать, что, в сущности, нет ничего странного в телефонном молчании, тёмных окнах и тихом доме Пиккенсов, но не тут-то было. Каллахан сам жил на Джон-стрит, прекрасно знал шумные повадки экстравагантной парочки – и всё это в самом деле выглядело очень подозрительно. Выругав мисс Фицджеральд, чету Пиккенсов и помощника Смитти, а потом ещё раз в обратном порядке, он натянул кожаную куртку с золочёной бляхой и отправился исполнять непростой служебный долг.
В этот праздничный вечер, когда горожане сидели со своими семьями за домашним столом и… и помощник Смитти тоже, чёрт бы его разобрал! – этим вечером дом Пиккенсов выглядел как-то особенно мрачно. На его бледном фасаде не светилось ни единого огонька, а на крыше вертелся флюгер в виде ржавого кота с погнутым хвостом и жалобно поскрипывал, словно сам был живой, а хвост его – уже нет.
Шериф позвонил в дверь, но ему не открыли. Тогда он обошёл дом кругом и обнаружил, что одно окно в первом этаже разбито. Дело было – ясно – тёмное. Он щёлкнул фонариком и посветил в чёрную пасть окна, скалившегося блестящими осколками.
Как ни старался Каллахан, ничего рассмотреть ему так и не удалось. Доблестный служитель закона раз-другой позвал Пиккенсов и, не получив ответа, решился на отчаянный шаг – вторгнуться на частную собственность. Ну это по-их – отчаянный, а по-нашему – шаг самый что ни на есть обыкновенный, если не сказать – прогулочно-непринуждённый. Но мы отвлеклись.