— И что, что в воде? Думаешь, это мне как-то поможет отыскать ее? Как вообще искать, я не представляю!
— Отставить паниковать, Люська!
— А я говорил, что неча его и в дом пускать было, — тихо проворчал уже видимый Алька из угла. — Одна смута и беспокойство от бзыри этого бредкого.
— Много ты понимаешь, мохер бродячий!
— Прекратите! Вот прямо сразу, — оборвала я уже явно изготовившегося ответить очередным заковыристым обзывательством слугу. Походу им эти взаимные оскорбления стали нравиться слегка. — А почему ты сказал “почуяла”? Ты не видел это… у нее на лице ужас такой периодически появлялся? Как маска черепа.
— Хм… нет. Я только чуял от нее запах близкой смерти, как от призрака почти.
— А я почему видела?
— Василек, мы, подлунные, как и люди, не одинаковые. У каждого свое индивидуальное восприятие разных вещей и явлений. То, что я воспринимаю, скажем, обонянием, ты видишь. Или наоборот. Но на самом деле ты же понимаешь, что изначально все исходит от нашей силы и способностей, а не от органов чувств.
— Ясно. Но ты все равно сволочь. Вот что мне делать теперь?
— Ну, тут тебе решать. Ты ведь можешь просто забить и не браться, если не чувствуешь себя в силах. Ты ей никаких нерушимых клятв не давала и плату не брала.
— И ты думаешь, что я смогу после этого спать спокойно? Да эта мать бедная мне в кошмарах будет теперь являться вместе с девочкой мертвой. Господи, какое же горе и безысходность, у меня просто волосы дыбом. И ты ведь знал, гад! Потому и дал ей адрес! Причем, я уверена, что сделал это прямо утром, когда убедился, что я дома.
— А чего бы я женщину гонял в пустую? — ни капельки не смутился ведьмак.
— Ты должен был у меня спросить сначала!
— И ты согласилась бы с ней встретиться?
— Нет, конечно! Ведь я почти уверена, что помочь не могу. Зачем тогда?
— И правильно, хозяйка, с делами, где мертвяки неупокоенные есть, связываться — себе же гадить. А ну привяжется какой и будет шастать потом следом! У-у-у, чур нас!
— Это совершенно не тот случай, ду… неумный ты, — отмахнулся ведьмак. — И вообще, у тебя разве дел по дому нет никаких? Чего торчишь тут и уши греешь? Марш работать!
— Ты мне не господин, распоряжаться!
— И правда, Алька, иди! Вон эту проклятую морозилку наверху с Никифором возьмите опустошите, выкиньте все и вовсе уберите, чтобы и на глаза мне не попадалась.