Мужчина остановился и затряс головой. Разум угасал, воспоминания стремительно исчезали, таяли, как утренняя дымка.
Он вернется домой. Он дойдет к своим любимым девочкам. Защитит. Не оставит.
И отец снова пошел вперед, ориентируясь на запах. Ему нужно туда, где витает аромат вишни. Вот впереди очертания родного забора и крыши. Спотыкаясь и заметно шатаясь, он пошел дальше.
Знакомо скрипнула калитка. Свет в окне. Так было заведено: пока кого-то не было дома, свечу на подоконнике не гасили. И огонек светил, указывая путнику, что его ждут и любят.
Пройдя через незапертую деревянную калитку, мужчина добрел до сарая и упал на небольшой холм земли с торчащей доской, на которой было вырезано только лишь имя "Итэр". Его сын, не проживший и месяца, но, тем не менее, любимый и такой желанный. Скоро они будут вместе. Подняв грязную руку, мужчина провел дрожащими пальцами по дощечке, пытаясь удержать остатки воспоминаний.
Его мальчик. Такой крошечный, с чубчиком редких темных волос. Так похожий на него.
Позади скрипнула входная дверь, заставив мужчину замереть и вспомнить о травах. Он дошел. Теперь нужно отдать. Эмбер.
В серых затуманенных глазах окончательно погасла жизнь.
— Папа, - тихий шепот снова разбудил его сознание. - Папочка, это ты?
— Томмали, - выдохнул мертвяк и повернулся на спину. Его старшая доченька замерла в каком-то шаге от него со свечкой в руках. Холодный ветер трепал длинное серое платьице. Совсем взрослая. Невеста. А он не увидит ее в свадебном платье. Скупая слеза скатилась по серой щеке.
— Папа, почему ты лежишь? - в тонком голосе слышался страх. - Папочка, поднимайся.
Мужчина поднял руку с зажатым в ней мешочком, но тот выпал из ставших непослушными пальцев.
— Прости, милая, я не мог вас бросить. Не мог не вернуться домой, - его слова становились все невнятнее. - Завари и напои Эмбер. Береги ее, Тома. Береги их обеих.
— Папа, - свеча выпала из дрожащих рук девушки и погасла, покатившись по земле. - Папа, нет. Я прошу тебя, нет. Ты не можешь, папа. Ну, пожалуйста.
Обезумевшая дочь бросилась на грудь мужчины и, не обращая внимания на уже свернувшуюся кровь, тихо ударила по ней кулачками.
— Папочка, - умоляла она, - борись.
— Поздно, милая, - промычал он. - Добей меня и похорони рядом с матерью.
— Нет, я не смогу, папа, - рыдая, она, обхватив его заросшее щетиной лицо, заглянула в родные любимые глаза. - Как же мы? Что будет с Лестрой и Эмбер. Папа не бросай нас.