Тогда, после первого полёта, она
попала в поле зрения специальной службы Министерства
Государственной Безопасности. Через пару лет после того, её кроме
как Милой Сукой никто и не звал. Дочь корейских эмигрантов, рвалась
к лучшей жизни, очень рано став взрослой. Тогда в те страшные годы
Империя выстояла в огне навязанной германцами революции. Маленькой
девочкой, потеряла родителей во время уличных боёв в Москве, в
декабре двадцатого года. А вместе с родителями потеряла своё
детство.
Детский дом, через год скитаний,
попрошайничества с такими же как она беспризорниками, оказался раем
на земле. Холодные кровати с серыми простынями, голодный, но зато
каждодневный паёк, мёрзлая и от того сладкая картошка.
Тяжёлый труд по восемь часов на
фабричной мануфактуре с двенадцати лет лишил её радости
материнства, в последствии заставил посвятить свою жизнь карьере
государственного служащего. Их, молодых, бесстрашных и беспощадных
к врагам Империи боялись, и иначе как, серые псы стального
канцлера, не звали.
Сталин. Да это был великий человек.
Человек эпоха, бессменный Канцлер Великой Империи с двадцать
четвёртого года. Императорские министры менялись, а он оставался.
Вместе с Георгием он поднял страну из руин разрухи двадцатых годов,
и он же провёл Империю через горнило страшной мировой войны.
Сталин умер в пятьдесят седьмом, в
тот чёрный день, она рыдала, рыдала навзрыд, выдёргивая волосы на
голове. В войну, когда теряла боевых товарищей, такого не было, а в
ту холодную осень пятьдесят седьмого казалось, что жизнь
закончилась вместе с великим человеком. Да что она, Император своих
слёз не скрывал.
Через пару лет, тяжёлое ранение в
лесах на западе Малороссии, год по госпиталям, обезображенное
мелкими осколками лицо, хромота на всю оставшуюся жизнь. Со службы
комиссовали, назначив небольшой пенсион по ранению, предоставили
место старшего преподавателя в специальной школе внутренней
разведки и ужас в глазах девчонок с нового потока, смотрящих на её
уродство, из года в год, к которому так и не привыкла. Год за
годом, день за днём, одной просыпаться на узкой металлической
койке, утренний моцион, кефир на завтрак, курсанты днём и вечерний
кофе с тоской по брошенным сигаретам.
А потом в восемьдесят седьмом
медицинская комиссия. Она проходила всех врачей, с тоской понимая,
что выкинут старушку на пенсию во имя гуманизма и человеколюбия, и
больше не будет смысла жить.