Мебель цела. Стены. Ковер. Немногочисленная посуда. Вазы. И
свечи на месте остались.
Он не собирался нападать.
Ему нужно было одиночество.
— Я думал, будет иначе. — Сержант едва заметным кивком дал
понять, что мое невысказанное предположение верно. — Не так… пусто.
Я привык к пустоте. И значит, все нормально.
Он будет повторять себе это каждую свободную минуту. И занимать
так, чтобы минут не осталось.
Будет лгать.
Верить.
И понимать, что лжет. А потом однажды устанет.
— Зато я знаю, что буду делать потом. Когда все закончится.
— Что?
— Убивать. — И эта замечательно безумная улыбка, знакомая по
дядюшке Магнусу.
Со временем штурма Сержант ошибся: Кормак не стал ждать
рассвета. И ему не понадобилось подниматься по лестнице. Просто
беззвучно распахнулась дверь за моей спиной, и мягкий баритон
произнес:
— Доброй нот-чи…
Если это существо и было человеком, то давно.
Наверное, оно умерло, скорее всего, в пустыне, где горячий ветер
иссушил тело, а солнце вылизало кожу дочерна, сделав ее твердой и
ломкой, как лист пергамента. И кожа эта с остатками волос плотно
облепляла череп, на шее ее прорывали тонкие тяжи связок, а
просторная серая хламида не могла скрыть неестественной сутулости
фигуры. И двигалось существо рывками, в каждом движении преодолевая
сопротивление мира.
Почему я не закричала?
Наверное, потому, что не испытала страха, скорее уж жалость:
нелегко быть живым насильно.
Существо кивнуло и протянуло руку. С его ладони скатился
темно-синий шарик, который раскололся надвое. И мир вокруг замер.
Часы, бившие полночь — каждый удар рождал в Башне каменное эхо, —
замолчали. Воздух стал вязким, время — медленным. А собственное
тело — неподъемно тяжелым. Я хотела встать. Закричать. Оттолкнуть
умертвие, которое вдруг оказалось так близко.
Его пальцы, сухие и теплые, сдавили мое запястье.
И серая тамга соскользнула.
А я вдруг поняла, что не нужно сопротивляться. У существа
чудесные глаза — розовые, как срез сердолика. Не разделенные на
белок и радужку. Лишенные зрачков.
Такие глаза видят больше, чем доступно смертным.
Наша светлость отражается в них… и нельзя отвести взгляд, иначе
отражение потеряется в сердолике, и я навек останусь там, в розовой
каменной тюрьме.
Существо протягивает руку.
Я встаю.
Делаю шаг, который дается с трудом. Силы уходят, как вода сквозь
песок… Нет. Я не пойду за ним. Я останусь. Отступлю. У меня есть
нож, возможно, бесполезный, но это лучше чем просто
подчиниться.