— Да и, — Юго, вытащив из кармана потрепанный берет, нахлобучил
на макушку, — не успею я вовремя. Все-таки я ведь не волшебник…
…а только учусь.
Сержант, кажется, заснул. Исчезло то равнодушное выражение лица,
за которым он прятался, как за щитом. Сейчас он растерян и
обеспокоен. Рука, лежащая на животе, то и дело сжимается в кулак и
тут же разжимается, вновь и вновь отпуская несуществующее
оружие.
— Если хотите, ложитесь. Я посторожу, — предложил Юго. — У меня
и успокоительное есть.
О да, нашей светлости пригодилось бы, но… как-нибудь обойдемся.
Да и не хочу я спать. Едем. Дорога становится ощутимо хуже: карету
трясет, качает и подбрасывает. Впрочем, Сержант, кажется, не
замечает неудобств, его сон крепок как никогда. И я совершенно не
желаю знать, что именно он видит, но молчание невыносимо. Некоторое
время считаю ухабы. Вспоминаю события последнего часа — или уже
часов? — и все-таки не удерживаюсь от вопроса.
— Маги… все такие?
— Многие. Им не хочется умирать. А сила позволяет жить, вот
только… это мало на жизнь похоже.
И, пожалуй, я понимаю, что хочет сказать Юго.
Тот маг был… не мертвым. Он двигался. Разговаривал. Определенно
существовал в пространстве как разумное создание, возможно, куда
более разумное, чем наша светлость. Но разве это жизнь? Она если и
осталась, то лишь в сердоликовых глазах.
И та — привнесенная извне.
Зачем Кормаку это существо понятно. Но зачем ему Кормак?
— Что магу здесь нужно?
— Думаю, плацдарм. Им не нравятся закрытые миры, вернее
свободные от Хаота. Еще вернее, миры с огромным ресурсным
потенциалом свободные от опеки Хаота. Это видится им
несправедливым. Вот ищут повод… восстановить справедливость.
И сейчас я как никогда хорошо понимаю то, о чем говорит Юго: кто
ищет, тот всегда найдет. Тоталитарная нехватка демократии в
отдельно взятом протекторате, которая привела к массовому народному
недовольству и вынужденному вмешательству мага.
Как-то так, я думаю: миры другие, а способы действия — те
же.
— Они всегда были самоуверенны. — Юго грызет ногти, а я не знаю,
стоит ли делать ему замечание. — Думают, что если получилось
прийти, то получится остаться.
Он убежден, что эти надежды безосновательны. А я не знаю. Наша
светлость представляла магов иными. Нынешний же… оно страшное.
Сильное. Способное изменять время и пространство. Подозреваю, что
не только это. Но если мир столь долго был недоступен, то… что
изменилось?