Так пролетело лето. В начале сентября доложил своему микрошефу Анатолию Федоровичу о результатах поездки в Алма-Ату. Он загрустил. Сказал, что надо бы немного скорректировать тему. Потом, как мне кажется, просто стал от меня прятаться. Сентябрь и октябрь пролетели совершенно бездарно. Делать в институте становилось просто нечего. Очевидно, что я двигался «в никуда». Дальше была пропасть. Пребывание в аспирантуре при таком раскладе теряло всякий смысл. Что же делать? Вернуться назад с клеймом неудачника? Нет! Назад дороги нет! Куда угодно, но только не в Рязань….
Пребывая в полной растерянности, пытался найти какую-то точку моральной опоры. Я был практически один в этом громадном городе. Где-то по окраинам и пригородам пристроились некоторые институтские друзья. Была еще двоюродная тетка в Кузминках, то бишь, двоюродная сестра моего отца. Редкостная, надо сказать, стерва. Будучи молодой и расчетливой дамочкой, в середине пятидесятых, она выскочила замуж за старичка профессора весьма преклонного возраста.
Брак по расчету хорош, если расчет правильный. Однако, ее Казимир Иосифович, оказался весьма живуч и к моменту моего знакомства с ним этот брак продолжался уже более двадцати лет. Сидя в своей золотой клетке, тетка постарела, увяла и пребывала в постоянной женской депрессии. Видимо, единственной родственной ей душой был старый попугай – девочка, по прозвищу «Хорошка». Это мерзкая птица постоянно летала по профессорской квартире и всюду гадила.
Кстати, сам профессор, надо сказать, был в высшей степени достойный, умный и приличный человек, известный микробиолог, заведующий кафедрой Ветеринарной Академии. В начале знакомства, он абсолютно не мог понять, зачем я к ним пришел. Когда сообразил, что никакой протекции мне не надо, и пришел я от неустроенности и одиночества, то подобрел и с видимым удовольствием начал общаться со мной. Я ничего не просил. Да и что он мог для меня сделать в такой ситуации?
Всеми силами стал пытаться налаживать контакты, искать запасные варианты разрешения моих проблем. Удивительно, что практически через год после моего блестящего провала при поступлении в аспирантуру, ситуация стала столь же катастрофической. С энергией обреченного ходил по отделам кадров различных контор и конторок. Быстро выяснилось, что при всех своих достоинствах, обладаю одним колоссальным недостатком – отсутствием московской прописки, с отягчающими обстоятельствами. Отягчала семья и ребенок. Выхода не было.