***
Забив
пустой холодильник продуктами,
я сделала себе гигантский бутерброд и, быстро прошмыгнув мимо Бабаниной двери,
сбежала в свою комнату. Вот теперь я дома! С размаху плюхаюсь на диван и жадно
вгрызаюсь в мягкую булку и остро пахнущую колбасу – м-м!
–
Айка, добрый день!
–
Вечер уже, – отвечаю с набитым ртом.
–
Устала?
–
Мугу...
–
Устала?
–
Устала, глухарь! – огрызаюсь, не поворачивая головы.
–
Шаболда! – прозвучало возмущенное рявканье у меня над ухом. Ужас! Голосом
Бабани!
Покрывшись
гигантскими мурашками, я оглянулась себе за спину.
–
А кому я сейчас клюв скотчем перемотаю?..
Ричард,
двухкилограммовый ворон-переросток, стремительно запрыгал по спинке дивана
прочь, недобро поглядывая на меня одним глазом. Обиделся.
–
Прости, Ричи, я пошутила. Колбасу хочешь? Ну, я же вижу, что хочешь, – я
отщипнула кусок пахучей колбаски и протянула своему питомцу.
Но
гордый Ричард спрыгнул на пол и, не оглядываясь, пошёл в свою комнату – на
балкон. А по пути следования умышленно нагадил на мой чистый пол. Вот засранец!
Мама наверняка будет в шоке…
И
только я об этом подумала, как в коридоре взвыл домофон. Пусть это будет она.
***
Уже
минут сорок мы сидим на нашей крошечной кухне. Мама, пребывая в лёгком
подпитии, увлечённо рассказывает, как несправедливо сложилась судьба у её
школьной подруги Маринки. И училась та кое-как, и красотой не блистала, а
мужика себе оторвала, гляди-ка – умного, богатого, щедрого! И Маринка теперь не
работает, а только занимается домом и ребёнком. Всего-навсего одним ребёнком! Вот
за что ей?..
Мне
плевать на незнакомую Маринку. Я молча пожимаю плечами и разглядываю свою маму.
Она почти не изменилась – такая же стройная зеленоглазая блондинка. И это
несмотря на то, что она родила четверых детей. Мама у меня человек публичный и
поэтому всегда тщательно следит за своей внешность.
–
Мам, а как там девчонки? – перебиваю ей рассказ о Маринкиной крутой и дорогущей
тачке.
–
Но вы же, кажется, общаетесь? – недовольная тем, что её не дали договорить,
мама раздражённо передёргивает плечами. – Шурочка не прошла на бюджет и теперь
ищет работу, а Степашка пока, к счастью, в школе.
Мне
вот непонятно, зачем было мудрить с именами детей, регистрируя их как
Александрину и Стефанию, чтобы потом всю жизнь называть Шурочкой и Степашкой?