И все же странно, откуда северянин взялся посреди пустой
заснеженной дороги? Ведь не с ветром же прилетел? Хотя кто его
знает.
— Нам осталось совсем немного до города, — успокоил спутник
баронессу. — А там согреетесь.
Как бы между делом он потрогал печку, прошептал пару слов, и в
санях стало будто бы теплее.
— Вольфганг…— начала было Лукреция.
— Здесь друзья зовут меня Вольга, — перебил ее «гусар». — Это
ваши соотечественники что только не вытворяют с моим именем. Не
удивлюсь, если в следующем моем путешествии меня вообще станут
звать Вольфом или Вульфом. Ар-р-р!
Вольга совсем по-мальчишески оскалил зубы, очевидно изображая
волка. А впрочем, для баронессы он и был мальчишкой лет тридцати —
тридцати пяти.
В город они въехали довольно неожиданно. Вот только что вокруг
не было ничего, кроме бескрайней белизны, и вдруг — то по одной
стороне, то по другой — из сугробов стали выныривать покатые крыши,
резные коньки, заборы, калитки, колодцы, сады. И чем дальше, тем
выше становились дома, шире окна, затейливее резьба, а вместо
коньков на крышах появлялись невиданные звери и птицы.
Лукреция, сама того не замечая, придвинулась поближе к стеклу.
Там, за окнами саней, проносилось что-то вроде ярмарки. Праздник?
Весь народ разодет ярко, аж в глазах рябит. Мужчины в меховых
шапках, разноцветных кафтанах, подпоясанных у кого ремнями с
чеканными пряжками, у кого вышитыми кушаками с бахромой. Люди
крепкие, рослые; у парней широченные плечи, девушки — полногрудые,
с тонко затянутым станом, щеки пышут румянцем, а яркие юбки только
что не горят на фоне белизны снега.
Баронесса почему-то тут же представила, как выглядит со стороны:
маленькая востроносая старушка с хрупкими птичьими косточками, по
самые глаза закутанная в серое меховое манто.
— У вас какой-то праздник? — спросила она Вольгу, который все
это время внимательно наблюдал за ней.
— У нас каждое воскресенье праздник, — ответил он непонятно.
Лукреция промолчала и лишь плотнее закуталась в мех. Эта страна
одновременно пугала ее и притягивала.
Они остановились далеко от центра города, перед деревянными
хоромами, один размер бревен в срубе которых внушал невольное
уважение. Представить, что где-то и когда-то росли такие исполины,
было практически невозможно. Баронесса только ступила из саней, как
тут же оказалась по колено в снегу. Не дав ей даже вскрикнуть,
Вольга неожиданно легко вынул гостью из сугроба и посадил себе на
плечо, будто она была молоденькой девушкой, а то и вовсе ребенком.
Лукреции ничего не оставалось, как только выпрямиться и с
достоинством перенести щекотливый момент. Баронесса не позволяла
себе терять лицо ни при каких обстоятельствах. Кто знает, может, у
северных варваров принято именно так обращаться с гостями? Хотя
чутье подсказывало, что Вольга просто не захотел, чтобы гордая
аристократка утонула в снегу.