— Крестом нельзя! — на лице служанки промелькнул ужас. — Обычным
людям нельзя скрещивать нити, только жрецам и жрицам это позволено.
Это магия… слишком сильная магия, древняя.
— Надо же, — изумилась я. — Так и шьете, стежок рядом со
стежком? Это только на вышивках или вообще?
— На вышивках, эрра. Есть разные узоры: защитные, девичьи – для
привлекательности, женские – для хозяйственности, мужские – для
силы… разной.
— Интересное средство от импотенции. У нас такого тоже много,
альтернативного, особенно в интернете. И как, работает? — с
сомнением поинтересовалась я.
— Смотря как вышивать… и кто вышивает. И сколько заплатить.
Хорошие вышивальщицы, кружевницы и пряхи никогда без работы не
сидят.
— Понятно. Ну что, проведешь меня в кабинет Филеаса.
— Проведу, эрра, прямо сейчас, — служанка сама чуть ли не
приплясывала от нетерпения. Должно быть, ей тоже было
любопытно.
На пороге покоев я столкнулась со своей матушкой. За дни
некоторого вакуума вокруг принцессы королева навещала дочь почти
каждое утро. С ней обычно приходила служанка с подносом, на котором
над зажженной свечой исходил парком глиняный чайник с ароматным
отваром. Мы пили чай, и матушка вела разговоры ни о чем. Я видела,
что королева довольно умна и… несчастна. Права голоса у нее не
было. Никакого. Здесь так принято, в этом мире, не очень
дружелюбном к женскому полу. Я ни о чем не спрашивала матушку, мы
говорили о цветах, снах и моем детстве, которое я якобы вспоминала
с некоторым трудом. Но чувствовалось, что внимание королевы, как и
всего замка, было обращено в сторону мира за пределами крепости
королевства Коэд – в столицу. Все ждали, каким боком выйдет
принцессе убийство мага Филеаса.
На этот раз королева была одна, без служанки. Чай отменялся –
меня звал к себе король. На разговор без свидетелей, как путанно
объяснила королева.
— Мне пойти с тобой, Илэль? — взволнованно спросила матушка.
— Нет, Ваше Величество, — я покачала головой, — не стоит. Если
король звал меня одну, то пусть это и будет разговор двух людей,
лицом к лицу.
Гута отвела меня в покои Бруна. Король был там. Он сидел за
длинным узким столом над картой-свитком, испещренной пометками. В
руке отчима было перо, и я увидела, как оно дрогнуло при моем
появлении.
— Илэль?
— Ваше Величество… папенька.
Брун не смог скрыть легкой гримасы. Что ж, неприятно, наверное,
слышать, как тебя называют отцом той, кого ты совершенно не
по-отцовски вожделеешь. У короля отлично получалось контролировать
выражение лица и речь. Он говорил со мной невозмутимо, с
правдоподобными нотками родительской тревоги, но взгляд… взгляд его
выдавал. Мне казалось, что и тело его выдает – дыхание его
сбивалось, пальцы с побелевшими костяшками впивались в край стола.
Он с трудом сохранял между нами дистанцию, и чем дальше, тем
труднее ему становилось сдерживаться.