Я подолгу рассматривала «чертежи» на нижнем платье и ревниво
следила за тем, чтобы мне возвращали его после стирки. Как Гута и
говорила, кроме меня никто другой не мог видеть символы. Однако это
был еще один пласт знаний, мне пока недоступных. Жезл тоже молчал,
притворяясь обычной палкой. Хорошо, что меня все-таки не обыскали.
Я сумела спрятать артефакт в потайном ходе, надеясь, что ее секрет
известен лишь Гуте. И ранним утром перед судом, услышав за дверью
шорох, встала и подбежала к стене. За дверью никого не было, однако
меня ждал подарок – кусочек яркой ткани, ветхой, чудом не
рассыпавшейся в руках. Тот самый гобелен?! В клочок была вложена
записка. Гута все-таки нашла то, что искала. Козырь. У меня теперь
есть хоть какой-то козырь в рукаве. Не знаю, пригодится ли он в
суде, но на сердце всяко стало спокойнее.
… Меня привели в полукруглое помещение в левом крыле замка. Я с
удивлением оглядывалась. Шоу привлекло немало людей. В зале,
амфитеатром поднимающемся к окнам под потолком, пестря узорами
расшитых одеяний, сидело человек пятьдесят: маги, жрецы, горожане
из ближайшему к замку городу. Впереди располагался отдельный ряд с
двенадцатью эрами в пышных одеждах – что-то вроде жюри присяжных.
Король Брун восседал на отдельном месте, на вышитых подушках и при
полном параде. Корона ему шла, как и легкая небритость, туман
грусти в глазах, нижние веки, подведенные черным, и скорбно
опущенные уголки губ. Эдакий опозоренный родитель, с трудом
переносящий вид нахулиганившего чада на скамье подсудимых. Мама
Илэль тоже была в зале. Она плохо выглядела и казалась
заторможенной. Я бы не смогла так жить – давно бы сбежала, пусть
даже в Лес на съедение. В разговоре королева не раз упоминала своих
влиятельных родственников, что могли бы дать ей приют. Но Лэй…
Судьба брата удерживала маму принцессы подле проклятого
коронованного дебила.
Эр Абеней повел процесс очень предсказуемо. За эти несколько
дней я успела изучить его манеру излагать свои мысли – он ловко
свивал воедино свои предположения и факты. Чем дальше он говорил,
тем мрачнее я становилась. А чего я ожидала? С первых же минут было
понятно, что он не на моей стороне и играет роль не защитника, а
обвинителя. Ему хватило полчаса, чтобы «присяжные» прониклись ко
мне глубокой нелюбовью.