Я ещё до мосточка подметила, что на лужку выпаса нет. А как через ручей шла, тишина, в которой ни уток, ни гусей не слыхать, ещё больше насторожила. А как в пригород вошла, так совсем не по себе стало. Тишина стояла такая… будто мёртвая. Ни ребятни, ни собака не залает. Хотя, на меня никакая псина никогда и не гавкала. Но тут, прямо будто вымерли все, или попрятались…
Нехорошо так стало, тревожно. Но иду, узнать-то, в чём дело, нужно. А вдруг помощь моя понадобится. Да, глупо. Но я ж уже признала, что дура, себя не берегу, первую заповедь ведьминскую не соблюдаю, а именно «себя береги прежде всего, ты матери-силе принадлежишь». Я матери-силе ещё не принадлежу, так что и беречь себя пуще всего смысла нет.
Иду по улице пустой, мурашки по спине, по сторонам оглядываюсь. И тут как выскочит кто-то из подворотни. Я и завизжала, коротко так. Взвизгнула, вспомнила, что ведьма я, одёрнула себя.
А передо мной дядька Атарь, местный забулдыга и хороводник. Встал ровно, плечики свои узкие расправил, шапчонку змусоленную поправил, дыхнул смрадом выпивошным и абсолютно трезвым голосом говорит:
- Шла бы ты, Айвочка, детка, домой. Да и не высовывалась, пока не позовём.
- Это почему? – удивилась я.
- А потому, что по городу сыскари имперские рыщут, по вашу магическую душу, - шёпотом поведал мне дядька Атарь.
- Так я не маг, - улыбнулась я ему, а у самой в груди похолодело.
Знаю я мага, которого тут разыскивают. Что же он такое сотворил-то, что его даже имперские сыскари разыскивают? Вот я угодила-то! Думала, просто мага спасаю, а теперь выходит, что он ещё и преступник?! Сыскари имперские абы кого не ловят, их только за самыми отъявленными преступниками пускают.
- Оно, знаешь, перестраховаться лучше будет, - дядька Атарь протянул. – Тебе чего нужно-то было в городе? Может, я по-тихому принесу, а?
- Так прямо и рыщут? – сощурилась я.
- Да вот полчаса назад тут были, все дома обходили, но мы ж про тебя никому. Ты наша одна способа, - приложив кривой палец к сухим обветренным губам, шепнул дядька Атарь.
- А знаешь, дяденька, я тебя, наверное, и послушаю, - пробурчала я.
- Так надо-то чего? – спросил он. – Может из еды чего? Мужика-то так просто не прокормишь.
Я замерла, вздрогнула, и на него во все глаз посмотрела.
- Да ты не боись, Айвочка, - улыбнулся дядька Атарь. – Ты ж для нас как солнышко ясное, спасаешь и привечаешь всех. И меня по зиме от обморозу два разочка выходила, и ведь не взяла же ничего, окромя того же снегу, водицей растопленного. А я добро помню, и все мы помним. И мужика твоего не выдадим, хоть и видели его.