Она беспокоилась… Из-за чего, скажите на милость?! Знакомы — без
году неделя. Нежных чувств друг к другу не испытываем. Вроде я ей
ничего не должен… А она мне? За испорченную одежду разве что… И
потрёпанные нервы. Ладно, попробуем выяснить…
— Вот как? — Я картинно изумился.
— А что такого? — Миррима попыталась выкрутиться. — Тебя так
крючило на стрельбище…
— Могу себе представить. — Я вздохнул.
— А потом тебя куда-то унесли…
— И, конечно, тебя так беспокоила моя судьба, что ты принялась
меня искать? — Я не хотел язвить, но горечь сама собой проникла в
голос.
Гномка куснула губу.
— Ты не веришь?
— Почему же… Верю. Только не могу понять причин.
— Причин?
— Помнится, ещё до той безобразной сцены, после которой я
потерял сознание, ты успела получить хорошую затрещину, — заметил
я, прищурившись.
Гномка снова начала розоветь:
— Это… Ну… В общем…
— Было справедливо, — подытожил я.
— Да, — облегчённо выдохнула Миррима.
— Поэтому ты на меня не обижаешься.
— Да.
— Что-то ещё?
— Да… — Она протянула мне ладошку, на которой тускло
поблёскивала монета. — Твой выигрыш.
А я и забыл… Надо же… Она пришла, чтобы отдать мне деньги? Куда
катится мир?
— Спасибо, конечно, но мне даже некуда её положить.
Гномка немного подумала и потянула за шнурок, выглядывавший из
выреза платья. На свет божий был извлечён маленький кожаный мешочек
из тех, что используются несовершеннолетними девицами для хранения
всевозможных любимых мелочей и талисманов. Красивый такой мешочек,
даже с вышивкой, и шнурок крепкий, сплетённый из тоненьких полосок
кожи.
— Возьми, пожалуйста.
Я принял дар со всей возможной серьёзностью. Ну вот, теперь
осталось только вдеть в каждое ухо по серьге, заплести косички
и…
— Невежливо разговаривать с дамой лёжа!
Ломающийся мальчишеский голосок был исполнен праведного
негодования. Я даже зажмурился и помотал головой в надежде, что мне
всё это почудилось. Что ещё на мою бедную головушку?
Блюститель норм рыцарского поведения стоял недалеко от телеги,
гордо вытянувшись во весь свой рост, целиком и полностью
соответствующий моим представлениям о тринадцатилетнем подростке.
Мальчик был породистый: такая горбинка на носу не возникает от
переломов, а такая линия подбородка формируется исключительно на
протяжении веков, никак не меньше. Иссиня-чёрные, блестящие волосы
и золотисто-ореховые глаза. Дорогой дорожный костюм из мягкой
замши. Коротенький кинжал на боку. Целая гора самомнения. И океан
гнева, в котором мне полагалось утонуть. Я вздохнул. Сел. Вздохнул
ещё раз и перекатился через тюки, сползая с телеги на землю. Отдых
снова сказал мне: «Прощай»…