— Не смей так ко мне обращаться!
«Ну кто же будет любить тебя так же бескорыстно и искренне, как
я? И вообще — давай-ка хлопнем глазками, встанем и посмотрим на
нашего нового хозяина!»
Спор я проиграл. В который раз? Уверен, что не в последний… В
самом деле, кому под силу одержать верх над своим внутренним
голосом — этим бесконечно мудрым, беспредельно ехидным и
по-настоящему понимающим тебя собеседником? Собеседником, который
лучше всех прочих знает, когда нужно просто помолчать…
Я чихнул. Ресницы стукнулись друг о друга с лязгом рыцарей в
полном боевом доспехе — возвращение в неуклюжее тело показалось
нереально лёгкому (на какое-то время) сознанию изощрённой пыткой.
Но лёгкость никуда не исчезла: она ударила в голову, как
выдержанное десятилетиями вино. Я чувствую, что могу всё. Ну, почти
всё. Например, пойти и набить кому-нибудь физиономию. Или
кого-нибудь поцеловать. Не важно, что результат в обоих случаях
будет одинаковым: затрещина, которая надолго выведет меня из строя,
— но сейчас мне так легко и весело, что…
Я ли открыл глаза в одной из комнат постоялого двора?
Сажусь на постели — когда меня успели сюда перенести? — и голова
тут же начинает танцевать что-то очень изящное и запутанное.
Ничего, прорвёмся!
Из смежной комнаты доносятся голоса. Два голоса. И оба мне
хорошо знакомы, потому что один принадлежит косвенному виновнику
появления узора на моём лице, а другой — человеку, которого я знаю
под кличкой «Мастер». Десяток шагов кажется непреодолимым
расстоянием, но я одерживаю победу над Пространством и заглядываю в
дверной проём.
Так и есть, Бэр собственной персоной. Виноватый и пришибленный.
Рядом на кровати лежит Мэтти, не принимающий участия в разговоре,
что и неудивительно, поскольку он всё ещё спит. Мастер — всё в том
же походном костюме, только без накидки, отсутствие которой
позволяет мне наконец-то увидеть лицо моего «хозяина» целиком. Что
сказать? Открывшаяся картина вполне меня удовлетворяет. Он,
несомненно, умён и опытен. А ещё — добр. Возможно, Бэр этого не
замечает, потому что робко отводит взгляд, но серые прищуренные
глаза полны снисходительного лукавства, хотя в голосе старательно
звенят стальные нотки:
— Признаться, я ожидал от вас большего. Как видно, старею… —
притворно сокрушается Мастер.
— Мы делали всё возможное…