– Ну, мужика.
– Дурочка ты, Тамарка. Ну, сунул он мне, я ему, и весь разговор.
Буфетчица сняла с плитки кастрюлю с сосисками, протянула Толику стакан, он мотнул головой.
– Хвораешь, что ли? – удивилась она.
– Пускай закусывает, – сказал Серков. – Он у нас треханутый малость.
Они выпили и принялись за еду.
– Женить тебя надо, Мишка, – сказала буфетчица.
– На тебе, что ли, женить?
Все трое засмеялись.
– Вон она все замуж просилась. – Серков кивнул на Тамарку. – Небось больше не захочется.
Молодая помрачнела.
– Подумаешь какая! – опять рассмеялась буфетчица. – Ну пошумит маленько. Зато зарплату домой несет.
– Покалечит он ее, будет ей зарплата.
– Ей-богу, сбегу, – вздохнула Тамарка. – Вчера опять лез…
Толик быстро и жадно ел, уставясь в тарелку.
– Ты зачем пацана с собой таскаешь? – вытирая губы, сказала Серкову буфетчица. – От тебя одна порча.
– Земляк. – Серков насмешливо покосился на него. – С нашего двора. Ты же, Нелька, батю его знаешь. Это Федьки Оськина сын.
– Какого еще Федьки?
– Козла.
– Козла? – обрадованно закричала она. – Которого посадили?
– Ну.
– Ой-ой! – Она покачала головой, сочувственно глядя на Толика. – Хороший мужик, шебутной только. Сколько он тут у меня выпил…
И Тамарка с интересом присматривалась к Толику.
– А болтали, на Козла вроде сынок его показания давал, – вспомнила она. – Этот, что ли? Или брат?
– Он и есть.
– Ах, гаденыш! – Буфетчица всплеснула руками. – Ты что же это? Отца родного посадил?
Парень потемнел, в руке у него очутилась пустая кружка, но Серков успел перехватить его кисть.
– Пусти! – прошипел Толик, пытаясь вырваться.
Женщины, выпучив глаза, смотрели на них.
– Ах ты, бандюга! – Буфетчица вскочила. – Ты у меня в отделении ночевать будешь! Я те замахнусь! Я его кормлю, пою, а ты на меня грабками машешь?
– Тихо, – сказал Серков. – А ну, не базарь.
Он выпустил руку Толика. Тот хотел встать, но Серков придержал его:
– Со мной пришел, со мной уйдешь… Налей, невеста, в горле сухо.
Буфетчица повиновалась, ворча.
– Это все – веники, – назидательно сказал Серков и засмеялся. – Ну, за дружбу!
Он примерился и бросил биту. Она легла точно в центр, но вместе с “маркой” вышибла еще один городок. Он выложил фигуру заново и пошел обратно.
Пустырь затерялся среди котлованов, из которых росли этажи. Город шагал все дальше в степь.